— Если не секрет, — обратился к нему Андреев, — откуда?
— Абсолютно не секрет — из Москвы.
— Живете там?
— С некоторых пор.
— Ясно — вопросы больше нежелательны.
— Отчего же?
— Григорий Петрович журналист, любопытство у него профессиональное.
— Тогда понятно.
— Слышал о вас много противоречивого.
— Будто я американский шпион? — улыбнулся Алексей. — Батя рассказывал.
— Диву даюсь, — встрял в разговор старик. — Откуда что народ берет?
— Чему ты, батя, удивляешься? Ты ведь и сам не знал, где я.
— Не больно отца почитаешь, молодежь нынче пошла, хуже вчерашней.
— Не в этом дело. Не знал и всякие предположения строил.
— Знамо дело, едрены шишки.
— И другие тоже. Только на выдумку они не стеснялись. Раз после войны долго не объявлялся, значит, дело не чистое. И придумали про американского шпиона.
— Вот, пожалуйста, — повернулся Андреев к Огневой, — так рождается фольклор.
— А что? Конечно, — всерьез согласилась она. — Теперь сочинят о нем легенды. Считали шпионом, а он, оказывается, совсем другой. Обязательно что-нибудь сочинят, тем более что Алеша не очень посвящает в свои подробности. Сочинят свои.
— Когда-нибудь напишу мемуары, — улыбнулся Алексей. — Уйду на пенсию и засяду. Племяш вырастет и будет их читать.
Когда покончили с ухой, шофер ушел к машине дочитывать книгу. Огнева принялась мыть посуду. Старик Куприянов уплыл на лодке к островку рыбачить. Алексей снял майку, сел на камень, подставив спину солнцу. Голову прикрыл шляпой. Андреев примостился рядом с Алексеем. Ему хорошо была видна Огнева. Она сбросила туфли, зашла в воду, чуть приподняв платье. Посуду опустила в воду. Вымытые миски складывала на берегу на мохнатое полотенце. У гривы камыша то и дело помахивал удочками старик — он умел ловить рыбу в любое время.
— Вы не обиделись, что мы вас сюда привезли? — опросил Алексей.
— Что вы!
— Мне Аленка о вас говорила. Изо всех ребят нашего класса я лучше запомнил вас. Может, потому, что мы часто враждовали с вами?
— Возможно.
— Приятель ваш, с которым вы как-то изрядно меня поколотили, где?
— Погиб на фронте.
— Много наших не вернулось?
— Много.
— Вы где воевали?
— Везде понемногу.
— Про меня не спрашиваете?
— Неудобно. Видимо, не на все вопросы сможете ответить.
— А вы спрашивайте. Вопрос, на который трудно ответить, можно и замолчать, без обиды, конечно.
— Какая тут может быть обида!
— Я воевал там, за линией фронта.
— Переживали, когда возвращались в Кыштым?
— Еще бы! Завернул в Свердловск, надеялся встретиться с братом, но он укатил в Сочи. Сел в поезд и не верю — неужели скоро буду в Кыштыме? До Кувалжихи крепился. А после ослаб. Стою у окна и реву, ей-богу. Ехала со мной молодая пара, прячу от них глаза. Слышу, она шепчет: «Витя, гляди, человек плачет, горе у него». А он говорит: «Давай, Светка, выйдем, неудобно».
Да-а… — Куприянов помолчал, взвешивая на ладони камушек. — Это было счастьем, возвращение в мир детства. Двадцать семь лет не вычеркнешь, они что-нибудь да значат. И знаете, меня одолевало такое чувство, будто я все таким же юным возвращаюсь, каким был раньше.
— Я пять лет не был дома, — сказал Григорий Петрович, — и то плакал, когда возвращался. А тут двадцать семь!
— Аленке исполнилось восемь лет, когда я уехал, она училась в первом классе. Отец выглядел молодо и крепко. Он у меня вообще-то со странностями. Жил боком, людей сторонился. Но как бы там ни было, а отец. Первую, самую красивую ночь у костра на берегу озера я прокоротал все-таки с ним. Это незабываемо!
— Конечно, — задумчиво согласился Андреев.
— Хожу по Кыштыму — он вроде изменился и не изменился. Наверняка похорошел.
— К нам надолго?
— Да, наверно, до конца лета. Попрошу Аленку подыскать мне старушку, чтоб не скушно было, — улыбнулся Куприянов.
— И подыщу, а что?
— А семья?
Куприянов ответил не сразу. Поднял камушек и бросил его в воду. Круги медленно расходились вширь и таяли.
— Семьи у меня нет. Так уж случилось. Слишком долго прожил на чужбине, хотя, конечно, это не отговорка. Многое зависело и от меня самого. Теперь, по-моему, жениться поздно.
— Ох уж мне эти мудрецы! — воскликнула Огнева. — Видный, красивый — и в старики!
— Но седой, Аленка!
— Нынче мода на седину.
— Грозится женить вот…
— Женю, не беспокойся. Поедем в Свердловск, найду тебе раскрасавицу. Поискала бы и здесь, но тут у меня мало знакомых.