– Осторожно, Руджеро! – тревожно крикнул Шредер. – Смотри какие у него клыки!.. Это же саблезубый тигр, а не кот… Ты только посмотри на его клыки!
Руджеро Манфреди плотно закрыл за мной дверцу просторной клетки и молитвенно простонал:
– Я не могу смотреть на его клыки, когда я вижу его яйца!.. Яйца производителя! Могучего и неутомимого сексуала!.. Может быть не продавать его, оставить себе и начать потом торговать его котятами?
– Слишком рискованно. Даже при таких роскошных данных он может оказаться импотентом. Мало ли мы знаем примеров… – усмехнулся Шредер и поднял клетку со мной. – О Боже… Какой тяжелый, швайне хунд!
У немцев "швайне хунд", то есть, "Свинячья Собака", считается жутким ругательством. Это мне еще Коты-киевляне говорили.
– Что ты хочешь этим сказать? – недобро спросил Манфреди.
– То, что кот тяжелый.
– Нет, когда ты говорил про импотентов с роскошными данными!..
– Я имел в виду кота!
– А еще?!
– А еще, что он тяжелый, черт бы тебя побрал!.. А тяжелый он потому, что в два раза тяжелее любого нашего кота! Достаточно?!
– То-то же! – уже спокойно сказал Манфреди. – У нас в Италии за такие шутки стреляют.
– Ну, все, все! – примирительно проговорил Шредер и накинул на клетку клетчатый платок, чтобы меня не было видно. – Идем…
И я почувствовал, что мы куда-то пошли. Сквозь клетчатый платок не было видно ни черта, и мне ничего не оставалось делать, как улечься на бок и слушать Шредера и Манфреди. То ли от количества сожранной форели, то ли от необъяснимого предвидения, но я не испытывал ни малейшего волнения, ни испуга, ничего такого, что могло бы меня вывести из равновесия. Кажется, что я даже был немножко рад тому, что со мною случилось…
– Да, конечно, кот роскошный! И вес, и размеры… – восхищенно проговорил Манфреди таким тоном, будто мой большой вес и мои нестандартные размеры – дело его рук и предмет его личной гордости.
– И тем не менее, чтобы сделать из него настоящего ДИКОГО РУССКОГО КОТА – ГРОЗУ СИБИРСКОЙ ТАЙГИ, – нам придется над ним еще немало поработать, – кряхтя, сказал Шредер. – Кстати, неплохое название для новой породы –"Гроза Сибири"…
– Отличное название! – подхватил Манфреди. – Точно! Из него нужно делать подлинного ВАЛЬДВИЛЬДКАТЦЕ!..
Это у них так по-немецки называется дикий лесной Кот. Я об этом узнал еще от вице-консульской Нюси. В секунды восторженного оргазма она кричала мне: "Ты – мой Бог! Ты – вальдвильдкатце!!! Я умираю!.."
Правда, потом я случайно узнал, что в эти мгновения Нюся кричит такое любому Коту, которому она была не в силах отказать. Но это отнюдь не умаляло ее достоинств, а лишь делало ее еще более привлекательной. С Нюсей даже самый плюгавый Кот чувствовал себя половым гигантом!
Тэк-с… Значит, они хотят из меня сделать, во-первых, – "настоящего русского", а во-вторых, к тому же – "дикого"… Забавно! Интересно, как они представляют себе "настоящего дикого русского Кота"? С рогом на лбу и с серпом и молотом на груди? Или еще как-нибудь позатейливее? Ну, прохиндеи…
И тут, слышу, Шредер спрашивает у Манфреди:
– У тебя сохранились координаты того старика, который делал нам документы на "русскую гончую"?
– Конечно! Я только не уверен – сохранился ли сам старик.
– А что с ним могло случиться?
– Эрих, просчитай ситуацию хотя бы на ход вперед! Если этот старик в сорок пятом году в Потсдаме убежал из Красной Армии в чине старшего лейтенанта, то сколько ему может быть сейчас лет?
– Семьдесят пять… Восемьдесят.
– Согласись, что это превосходный возраст для тихого перехода в другой мир. Мы уже год о нем ничего не слышали. Вариант номер два: старик жив и здоров, но сидит в тюрьме. Может быть?
– С чего бы это? – удивился Шредер.
– Да, правда! – развеселился Манфреди. – С чего бы это?! Старик всего пятьдесят лет занимался мошенничеством, и только лишь шесть раз сидел во всех тюрьмах Европы! За что бы это его сажать в седьмой раз?!
– Верно… – задумчиво согласился Шредер. – А какие он тогда сделал документы на "русскую гончую"! Экстра-класс!.. Жаль, что она сдохла по дороге в Лос-Анджелес у этого Американского актера… Ты не помнишь, как его звали?
– Нет, Эрих. Я помню только то, что ее смерть – на твоей совести. Это ты все время орал, что у русской гончей должен быть втянутый живот и колол ей витамины вместо того, чтобы дать кастрюлю нормального супа. А этот голливудский дурачок даже понятия не имел – какой живот бывает у настоящей русской гончей!..
Тут я почувствовал, что мы остановились, и Шредер опустил мою клетку на землю. А потом я услышал такие обиженные интонации в его голосе, что чуть было не стал его жалеть