Бродяга и сам недоумевал.
Автомобиль еще катился по инерции, когда раздался негромкий, исполненный злобой, голос Пилипенко:
- Вот, ссссука!.. Чего этому-то козлу от нас надо?!
- Чего, чего!.. А то ты не знаешь - "чего"? - ответил Васька.
Но тут наш "москвич" окончательно остановился и кто-то сипло проговорил:
- Здравия желаю, граждане. Па-апрашу документики!
Я почувствовал новый букет запахов, ворвавшийся в наш тюремный мир: и запах устоявшегося, многодневного водочного перегара; и кислые запахи маленьких, но сильных аккумуляторов для переносных радиостанций; ни с чем не сравнимый запах оружия; пропотевшей кожаной амуниции; и слабенький запашок мятной жевательной резинки, наивно призванной заглушить все остальные запахи.
Нет, это не институт, слава Богу!.. Это милиционер. Или бандит. Что, впрочем, с моей точки зрения, одно и то же - человек с оружием. У меня сразу отлегло от сердца - значит, время еще есть.
- Здравия желаем, товарищ начальник! Научно-исследовательский институт физиологии приветствует нашу доблестную милицию, - одновременно пропели Васька и Пилипенко такими сладкими, липкими голосами, как если бы вдруг заговорило растаявшее мороженое.
Я как-то жрал такое. Гадость - чудовищная, оторваться - невозможно! Та-ак... Значит, это все-таки милиционер. Тоже неплохо...
- Документы попрошу, - повторил милиционер.
- Пожалуйста... - голос Пилипенко совсем упал. - Какие проблемы-то?
- Счас посмотрим, - сказал милиционер. - Не будет проблем - создадим. Все в наших руках. Тэ-зк-с... Пилипенко Иван Афанасьевич?.. Вот и ладушки, Иван Афанасьевич, пришлите двадцатничек от греха подальше, и поезжайте с Богом.
- Какой "двадцатничек"?.. - растерялся Пилипенко.
- Зелененький, - пояснил милиционер.
- За что-о-о?.. - простонал Пилипенко.
- Дымление двигателя, прогар глушителя, левый "стоп" не работает, коррозия по низу дверей и крыльев, машина грязная, номера ржавые, правое наружное зеркало отсутствует... Еще нужно?
- Нет... - выдохнул Пилипенко. - Может, рублями возьмете?
- Ты чего? Мне, при исполнении, взятку предлагаешь, что ли?
- А доллары - не взятка?! - слышно было, что Пилипенко разозлился.
- А доллары - это доллары.
- Товарищ начальник... - заныл Пилипенко. - Мы бедные научные сотрудники, мы сейчас работаем над одной диссертацией...
- Ты, "научный сотрудник"! Ты мне мозги не пудри и лапшу на уши не вешай, - тихо сказал милиционер. - Я вот сейчас открою двери твоего фургона, и вся твоя "диссертация" враз с мяуканьем и лаем по городу разбежится. А я тебя еще и прав лишу, и техпаспорт отберу, мудила. Черт с тобой, гони червонец и вали отсюда на хуй, "диссертант" ебаный...
- Нет вопросов! - бодро ответил Пилипенко, чем-то пошелестел и, наверное, отдал милиционеру десять долларов.
Милиционер удовлетворенно крякнул и интеллигентно сказал:
- Получите ваши документы и к следующему разу прошу привести ваше транспортное средство в порядок, товарищ водитель.
Тут Пилипенко ничего не ответил и мы снова поехали.
- Вот где надо сейчас работать, - завистливо вздохнул Васька. - А мы эту срань болотную сачком ловим...
- Погоди, погоди, Васька... - Пилипенко даже зубами скрипнул. - Будет и на нашей улице праздник. Сейчас время революционное! "Кто был ничем, тот станет всем..." Есть, есть у меня одна мыслишка!.. А уж тогда не на этом говне, а на белом "мерседесе" ездить будем!.. Этот же ментяра, который сейчас с нас ни за что, ни про что десять долларов слупил, на мотоцикле, бля, с сиреной и мигалками, бля, впереди будет ехать и дорожку нам расчищать...
Бродяга услышал это и презрительно ухмыльнулся.
А я подумал - все может быть... Сейчас, как раз, время для таких, как Пилипенко. Наглых, напористых, неглупых, неотягощенных интеллектом, а поэтому и не стесняющих себя в выборе средств для достижения цели.
Мы много раз болтали об этом с Моим Шурой. Особенно, когда он где-то выпьет, придет домой и начнет передо мной извиняться, что, дескать, он мне даже приличной рыбы не может купить, что его доходов только на этот "хек мороженый" и хватает... Ну, и всякие такие дурацкие излияния.
А потом - несколько многословный, но уже почти трезвый анализ всего происходящего сегодня в нашей стране. И кто в это прекрасно вписывается, а кто - вроде нас с Шурой Плоткиным, - никак не может вписаться, да никогда и не впишется, хоть за бугор уезжай!..
Один раз, когда от него уж очень сильно пахло алкоголем, (чего я, к слову сказать, не перевариваю!) он даже заплакал, когда мы снова заговорили об этом...
Помню, я так разнервничался! Мне его так стало жалко!.. И несмотря на то, что от него буквально разило водкой, я принес ему остатки моего сырого хека и лизнул его в щеку. А он еще сильнее заплакал, лег на пол, прижал меня к себе и заснул.
Он тогда так храпел!.. Как я вынес все это в течении нескольких часов - уму непостижимо! Навалился, пьяница чертов, на меня, храпит так, что лампа под потолком качается, запахов от него отвратительных - неисчислимо... Только два-три приличных. Остальные - не приведи Господь! Тут и водка, и пиво, и какое-то ужасное вино, и селедка, и дешовая колбаса (я ее, кстати, никогда не ем), и тошнило его, видать, по дороге домой... Кошмар!!!
Только я попытаюсь вылезти из-под его руки, как он приоткрывает глаза и в слезы: "Мартынчик... Родимый! Ты-то хоть не бросай меня..." Ну, что? Мог я уйти?..
Под утро я все-таки сумел выползти из-под Шуры. Писать захотел удержу нет!
Обычно, когда со мной такое происходит дома, а Шура еще спит, я поступаю очень просто: сажусь на Шурину подушку точненько перед его физиономией, и начинаю не мигая, неотрывно смотреть на его закрытые глаза. Не проходит и тридцати-сорока секунд, как Шура просыпается и говорит хриплым ото сна голосом:
- Что, обоссался, гипнотизер хренов?
Я молча спрыгиваю на пол и иду к дверям. Шлепая босыми ногами, Шура бредет за мной в чем мать родила, и выпускает меня на лестницу. Дальше дело техники. Я сбегаю на первый этаж и начинаю орать дурным голосом: