Как легкие облака, неслись эти праздничные мысли в голове Нюргуны. Она стояла, прислонившись к косяку. Дверь в церковь — здесь учится Нюргуна — открыта, но заходить рано. Рядом — дочь священника. Из всех девушек только Нюргуна да поповна решаются переступить порог школы. Нюргуне раньше поповская дочка казалась королевой — такая она статная, пышная, белая, светлоглазая, рыжеволосая — непохожа ни на одну из местных девушек. И походка у нее особая — не походка, а поступь. Нюргуна в первые дни побаивалась теткиного кумира. А потом присмотрелась и убедилась, что поповна ничего особенного собой не представляет. Величавость ее оказалась чисто внешней — как многие девушки, она могла беспричинно засмеяться и беспричинно заплакать. Учиться совсем не хотела. На уроках сидела вечно сонной, домашние задания не выполняла. Но стоило Василию Макаровичу подойти к ней поближе, начинала проявлять лицемерную активность: что-то писала в тетрадке, то и дело тянула руку. Учитель давно раскусил ленивицу и не поднимал с места: все равно добиться от нее чего-то вразумительного было невозможно. Нюргуне же в такие минуты становилось стыдно за подругу, и она отворачивалась.
— И за что меня батя мучит? Осточертела мне ваша школа. Уехала бы я от всего этого к черту на кулички!
— Да-а! А что бы сказал святой отец, узнав, что его дочь к черту отправилась?!
— Наверно, и глазом не моргнул бы. Кажется, только и мечтает побыстрее меня сплавить. Если бы любил, разве отдал бы на растерзание извергу?
— Кому это?
— Учителю, кому же!
«Как она смеет так говорить о Василии Макаровиче?» — возмущенно подумала Нюргуна, а поповна продолжала:
— Ну, какой он учитель, разве он имеет право нас учить? Говорят, семинарии своей не кончил — женился. Заставляет задачки решать. Зачем мне это надо? Что я, платьев своих не сосчитаю? Считал бы лучше сам, сколько коров у жены.
— Может, твой батя лучше учит? — вспылила Нюргуна. — Никогда его трезвым не увидишь. Позавчера прямо на уроке заснул.
Нюргуна тут же прикусила язык: поповна не обидчива, но страшная ябеда.
— А твой учитель… — набрала в грудь воздуха поповна, но тут появились другие школьники, и она благоразумно осеклась, поглядывая, как они галопом мчатся мимо. — Эх, батя, батя! Зачем ты дал мне жизнь. Лучше бы мне совсем не родиться, чем учиться в этой школе. Задачи, задачи! Ну, зачем они мне, девушке!
На лице поповны появилось страдальческое выражение, и Нюргуна догадалась: лентяйка опять не выполнила задания. Поповна достала из сумки карандаш, потерла его о платье и начала что-то царапать на стене. Нюргуна заглянула к ней через плечо и ахнула. На бревне чернело что-то вроде стихов: «Все учители — мучители, кипеть вам в адовой смоле!»
— Здорово, а? — самодовольно сказала поповна. — Это я сама придумала.
— Что ты делаешь? — воскликнула Нюргуна. — На виду! Нас же накажут!
Она поплевала на платочек и бросилась стирать написанное, но буквы стали еще четче: карандаш оказался химическим.
Поповна засмеялась:
— Боишься! Самая богатая невеста в Кыталыктахе трусит. А кого из учителей ты боишься больше: батю или Василия? Ну конечно, батю! Что я спрашиваю. Василий же твой дядя. Ты его даже, по-моему…
Она наклонилась к уху Нюргуны и шепнула.
— Нет, что ты! Опомнись! — с ужасом вскрикнула Нюргуна.
— Не отпирайся. А он тебя тоже…
Поповна снова потянулась к уху.
— С ума сошла! — Нюргуна оттолкнула ее и ринулась в церковь.
Неправда, что каждый новый день повторяет предыдущий. Это только кажется. Вот сидишь ты, как и вчера, на той же самой скамье. Рядом с тобой, как и вчера, пыхтит верзила Федот — княжеский сынок. Перед тобой та же тетрадь, а вдали, перед доской, по-вчерашнему прохаживается Василий Макарович. Но что-то изменилось… Что именно — никак не понять, но что-то явно изменилось. Вот вчера, например, в этот же час Нюргуна с таким старанием, прикусив губу, решала задачу! А сегодня рука не поднимается, чтобы взять ручку, и голова занята совершенно другим.
Чем же? Глупостями, которые нашептала поповна?
Как не надоест этим гадким людям подсматривать, подслушивать и выдумывать всякую чушь. Очень старательно занимается Нюргуна. За эти два года догнала княжеского сына, который не меньше пяти лет долбит науку.
А попадья — то там, то сям со значением уронит: «Усердно учит Василий племянницу жены, усердно». Так скажет, что и не поймешь, похвала это или намек.