Он на руках тебя до Алдана донесет. Если, конечно, брыкаться не будешь. Не так ли, Акимушка?
— Ээ, такую девку готов куда угодно нести, — глазки купца плутовато сощурились. — Твоя правда, Угунский, хороша девушка!
— Ну как, дорогуша? Конечно, купец он так себе, у других на побегушках, — продолжал «сватовство» лекарь. — Зато челове-ек хо-роший. За таким как за каменной стеной!
Ошеломленная Нюргуна плохо понимала его. Где Василий, почему его нет? Наконец страшная правда дошла до ее сознания. Василия нет потому, что его и не было. Она неправильно истолковала слова Буокая. Как могла она вообразить, что Василий приедет за ней под видом купца? Всякий торг вызывал в нем отвращение. Недаром же Хобо-рос так злилась на мужа…
— Где эта старуха? Опять печка пуста. Жена, дров принеси! — закричал лекарь. Он открыл дверцу. Набитая дровами печка выстрелила горящим угольком.
— Ай! — завопил лекарь, потирая обожженную руку. Вид этого огромного человека, прыгавшего на одной ноге от боли, был так смешон, что Нюргуна не могла удержаться от улыбки. — Ну, ничего не поделать, придется лечиться. Лекарь не должен болеть, иначе ему никто не будет верить. Уу, толстуха, натопила до отупения.
Он погрозил перегородке кулаком и полез в угол за бутылкой спирта.
Из-за перегородки вышла Мироновна.
— Опять нализался? Все тебе мало. Постыдился бы чужих!
— Не твое дело, старая! Настрогай-ка лучше рыбки. Живо!
Мироновна, недовольно ворча, пошла за мороженой рыбой.
— Еще и бурчит! Смотрите на нее, люди добрые! Сама натопила так, что чуть без руки не остался, и еще лечиться не дает! — бушевал лекарь.
Вскоре на столе появилась строганина, зазвенели стаканы. Разговор становился все беспорядочней и оживленней. Нюргуна сидела в углу, сжавшись в комочек, и наблюдала за пирующими. Атласов, сидевший к ней вполоборота, сначала делал вид, что девушка его не интересует, но по мере того, как пустела бутылка, все чаще оглядывался и обшаривал Нюргуну взглядом с головы до ног.
— Да, — разглагольствовал он, — на Алдане живут богато. Места у нас прекрасные, хватает и скота, и хлеба. Есть и у меня дом. Чего скрывать — не маленький дом. Только я в нем редко бываю. В четырех стенах — все равно, что в мешке, согласен, Угунский? Да и некому меня дома ждать. Есть, правда, тетка Бочуона, так она всему селу тетка! За всех заступница. Вот единственный человек, кого видеть хочется. А прочие… не понимают меня, не ценят. Ну да ладно, я им покажу, вернусь домой с красавицей. Ха-ха, поедешь со мной, девушка? Я твоему отцу дам новое ружье, пуд дроби и сто рублей.
Нюргуна вздрогнула. Боже, думала она, почему все они вяжутся к ней, неужели нет на свете других девушек? Неужели не видят, что вызывают у нее только тошноту?
Разговор за столом ушел в деловую сферу. Под мерный храп старика Буокая купец хвастался, как здорово повезло ему нынешней зимой: у охотников голод, и они отдают шкурки чуть ли не даром.
— На этот раз я с барышом! — гордо закончил он.
— С двойным, — кивнул лекарь в сторону Нюргуны.
— Да! Да! Двойная удача! На, девушка, хлебни за удачу!
Атласов вскочил и неуверенными шагами, расплескивая спирт, направился к Нюргуне.
— Держи покрепче! Не урони! Спирт — святое дело! — шумел лекарь.
Нюргуна с отвращением оттолкнула руку купца.
— Не троньте девушку, ироды! Она же больная! — крикнула Мироновна.
— Значит, не пьешь? — Аким пристально взглянул в глаза Нюргуне. — Ладно, это и к лучшему. Что толку в жене-пьянице. Угунский, давай — во здравие красавицы… Как тебя зовут, душа моя?
— Кыыс-Хотун… ее зовут… — с усилием приподняв голову, промычал неожиданно проснувшийся Буокай.
Пьяные угомонились только к рассвету. Мироновна давным-давно махнула рукой и отправилась спать. Она звала с собой и Нюргуну, но девушка почему-то не могла выйти из своего угла. То со страхом, то с надеждой вслушивалась она в болтовню купца, ставшую под конец нечленораздельной.
Сон застал пирующих на их табуретках. Буокай свалился первым. Он уперся в край стола и уронил руки. Лекарь навалился на стол всем своим огромным телом.
Купец вообще оказался под столом. Положив под щеку пухлую ладонь, он по-детски посвистывал носом. С презрением смотрела Нюргуна на человека, собиравшегося купить ее за пуд дроби и сто рублей. Но, что же делать, как поступить, как вырваться из ледяного плена, как добраться до родного Кыталыктаха, где ее давно заждались?