— Мы, славные воины Госпожи и защитники этой земли, присягаем тебе, королева Избет. Клянёмся тебе в верности и вверяем тебе наши жизни. Веди нас!
— Клянемся, — прозвучали разрозненные голоса из толпы. — Веди нас!
Королева смотрела на происходящее совершенно с изрядной долей холодка и безразличие. Дукан лишь на мгновение удалось поймать её взгляд, скользящий по толпе, и он сразу же понял, что будет дальше.
Люди ещё не начали подниматься с колен, а королева уже махнула рукой и Вокиму связали руки. Из толпы тут же раздались недовольные и даже злые крики, несколько человек бросились на охрану, но тут же были избиты. На самом деле ни сил, ни возможностей для какого-либо реального бунта тут не было. Воким поднял связанные руки над головой, призывая всех успокоиться и повернулся к королеве.
— Ну ты и сука, конечно, — изрёк Воким.
По толпе пробежал ропоток, красно-белые напряглись ещё больше, несколько ненавистных взглядов уперлись в Вокима, и если бы не хороший уровень дисциплины, кто-то из стражников бы позволил себе проучить его или даже убить на месте за такие слова. Королева и бровью не повела, оставалась совершенно холодной и спокойной. Дукан стиснул зубы — слишком уж это был пугающий признак. Избет точно знала, что делала и знала, что толпа за подобные свершения может захотеть её крови, и даже эту самую кровь легко получить. Только вот ей было совершенно плевать, никакого страха она не испытывала, и эта была не глупая бравада, а что-то ещё, чего Дукан пока понять не мог.
— Ты серьёзно думал, что получишь княжество на юге и целое состояние за то, что сделал? — она спросила у Вокима тихо, но услышали многие.
Офицеров оттеснили от Вокима, окружили его со всех сторон, впереди него и королевы появилась новая фигура, значение которой ни с чем нельзя была перепутать. Красная маска, скрывающая лицо и личность и только что наточенный длинный топор. Палач. Даже слишком театральный и официальный.
— Ну и хер с ним.
Воким нахмурился при виде красной маски, сплюнул на землю, пожал плечами, неспешно подогнул под себя ноги, уселся на колени и коротко помолился. Кивнул своему палачу, словно это он командовал. Его подняли на ноги, взяли под руки, и застыли, ожидая приказа. Королева подождала пока восстановиться хотя бы какое-то подобие тишины и ровным голосом объявила:
— Воким Твердолобый, за дезертирство, предательство, ересь, оскорбление королевы, захват власти и ослушание приказов... но с учётом прошлых твоих воинских заслуг и признанных подвигов, я приговариваю тебя к милосердной смерти через лишение головы. Твоих офицеров я не трону, в надежде, что они не станут повторять твоих ошибок, ибо пока темники на этой земле милосердия во мне сколько капель воды в камне. Все они будут разжалованы до сержантов и будут нести службы со своими людьми, как и подобает.
Королева мотнула головой, и Вокима потащили за шатры. Дукану захотелось даже издевательски зааплодировать ей. Он не одобрял её решения, Воким нравился ему, но учитывая то, как она творит дела — это решение верное, и верное даже его исполнение. Она могла бы жестоко казнить Вокима на глазах у его людей, навсегда подорвав их веру к себе и мотивацию сражаться, но вместо этого она позволила ему "сохранить достоинство", как бы сделала его виноватым в глазах бывших подчинённых и отделила его от них.
До. И после. Очень умно.
Ропот толпы всё ещё набирал обороты, мало кто хотел так просто смириться с неизбежным.
— Молчать! — вдруг рявкнула королева и все затихли от проступившей в её голосе жёсткости. — Позвольте человеку умереть достойно, как воину, а не как предателю! В тишине и смирении, а не под ваш цирковой гомон!
Ей ответили несколькими оскорблениями, на которые стражники уже среагировали — устремились внутрь толпы, избивая всех дубинками и древками, пытаясь вытащить зачинщиков.
— Молчать! — снова рявкнула королева, останавливая и своих подчинённых, и Вокима.
Стражники замерли меж рядов бунтующих, и вдруг тишина наступила сама по себе. Все хотели услышать развязку.
— Мудак, — послышались последние слова Вокима, обращённые к палачу.
С небольшой заминкой топор ударился о тугой пень, ознаменовав кончину талантливого полководца. Королева вздохнула.
— Скажу только раз. Воким много дел натворил, но казнила я его за то, что он хотел бросить вас и договориться о сытой жизни.
— Бред! — крикнули из толпы.
— Вранье!
— И я сама не верю, что с усталых губ Твердолоба слетели эти слова! Отказываюсь верить и вас призываю. Помните его как генерала, мужчину и воина. А то, что случилось сегодня забудьте.
Один из офицеров Вокима вышел вперёд.
— Не врёт она. Я там был и сам слышал. Коли не верите — у остальных наших спросите... Забудем, братцы. Забудем.
Толпа замолчала окончательно, переглядываясь друг с другом лицами полными отвращения, разочарования или откровенного презрения. И стала расходиться. Королева тут же развернулась и скрылась под пологом шатра.
Что это было?
Игра, где она переиграла Вокима? Или его ошибка и слабость, которая действительно имела место? Кто она, чёрт её дери?
***
После потери командира обитателям лагеря дали ночь прийти в себя и собраться с мыслями.
Это ожидаемо вылилось в траурную и молчаливую попойку у костров. Прощались не только с Вокимом, но и с лагерем, уже ставшим домом, со старыми порядками, которые ушли вместе с Вокимом, с товарищами, которые навсегда останутся лежать в окрестных полях, и со своими жизнями, которые если даже и не кончаться, то уж точно не будут прежними после похода к горе Ногх.
Дукан шествовал от костра к костру, заливался из фляги разбавленным вином, курил трубку, кидал в рот нехитрые закуски, слушал и говорил сам.
— А ты чего лыбишься?— со злостью спросил здоровяк мелкого гнилозубого проныру.
— А чего тут не лыбиться? — тот отхлебнул ещё пойла и уставился в костёр. — Давненько короли нашей доли не нюхали. Внушает уважение. Пусть и баба, а рюшечки свои в грязи подмочила уже.
— Ты если королеву уважаешь, так говори уважительно! — одёрнул его сержант.
Дукан наблюдал за перепалкой с небольшого удаления, изучая лица и забавные манеры речь. Что-то подобное происходило по все лагерю, и Дукан насчитал уже три драки за первый час посиделок, что было значительно больше обычной ночи солдат. Он ещё понаблюдал за перепалкой и пошёл дальше.
— ...если конечно она не это... ну вы поняли, — осторожно и оглядываясь проронил высокий и худой солдат у костра на отдалении.
— Да слухи всё это. Ну ты же сам её видел, не темница она и не колдунья. Из крови и плоти, баба как баба. Характер только у неё... ну какой и должон быть у правителя.
— Да не слухи, — встрял третий, мигом переведя тяжёлый разговор в шутку. — Вы свою молодость и тупость то припомните! Вы там такого натворили, что вас бы самих в колдовстве обвинить! Будь у меня такой чин, я бы тоже в разгул пустился, хотя б не надолго.
— Ха-ха! Верно бздишь, братец! Я когда мелкий был чуть храм не сжёг!
— Да ты шо говоришь такое, дурень!
— А мене компоту не дали! Впрочем, я там и не жил, чтоб мне оттуда чего-то перепадало кроме розг.
— А я такого родителям о Госпоже наговорил в сердцах, когда меня выпороли, что меня в пору на костёр вести.
— Всё не без греха братцы. Вот вам могу по-честному сказать, что я на темниц падок, что хоть глаз выколи. А вы чего на меня вылупились. Я с ними не пойду никуда. Вот какую бы бледненькую бы у них увел, да женой бы себе сделал.
— Ну ты и придумаешь!
— А Вокима вам не жалко? — подал голос старый ветеран, держащийся, как и Дукан, на небольшой удалении.
— Жалко, — ответили ему. — Мужик был хороший. Не будь его, мы бы и не собрались и темников бы не погнали.
— Дело прошлое, — ответил высокий. — У королевы жестокий порядок... но может нам оно и надо, братец? Может, десять лет назад нам этого и не хватило. Что скажешь? Ты же был там, ясен хрен.