— Серёжа, пойдём на улицу, — ласково произнёс Алексей, прижимаясь щекой к его ладони.
— Зачем?
Алексей вышвырнул из головы приготовленную заранее речь, содержащую такие описания, как «глубокое синее небо», «блестящие под соседским фонарём лужи», и приказал себе впредь ради Сергея мыслить ощущениями, звуками и запахами. Он начал придумывать новое:
— Там прекрасно. Свежо, спокойно. Пахнет умиротворением, идёт тёплый дождь, капли крупные, барабанят по земле, по лицу колотят, как раз, чтобы таких как ты ото сна пробуждать.
— Какой мне смысл идти туда?
Алексей был уверен, что описание было превосходным, поэтому такое равнодушие страшно возумтило его. Он подскочил на ноги и теперь возвышался над юношей в полный рост:
— Сергей, я скоро начну тебя меньше любить! Этот убыток станет лишь каплей, испарившейся из океана, и даже я его не замечу, но лучше тебе об этом знать. Я понимаю, что тебе плохо, что ты чувствуешь себя потерянным, полуживым, но пойми же, что ты, как бы сложно ни было в это поверить, ослеп, а не умер! Ты ещё не умер. Но можешь умереть в любой момент, как и я. Неужели ты хочешь провести отведённое время, уничтожая и жалея себя?
Тирада не произвела на Сергея впечатления. Алексей продолжил:
— А обо мне ты подумал? Я, в отличие от тебя, прекрасно всё вижу, и мне физически больно наблюдать тебя таким. Я хочу поцеловать тебя так сильно, как никогда не хотел. Просто чтобы избавить от мучений нас обоих. Но это было бы безумно эгоистично, поэтому я прямо сейчас корю себя за то, что признался в этом…
В ответ на это Сергей сделал движение вперёд, и Алексей тут же взял его за руки, машинально, желая поддержать юношу даже тогда, когда это может его оскорбить.
— Я не помню, где дверь, — смутившись, признался Сергей.
Алексей просиял:
— Следуй за мной, — и попятился к двери, не отпуская чужих ладоней.
Оказавшись на улице, Сергей закрыл глаза. Его рубашка быстро пропиталась холодной водой, по лицу струились чистые капли, и Алексей было подумал, что эта несчастная душа обрела, наконец, умиротворение, но вдруг плечи Сергея затряслись, он согнулся пополам и горько зарыдал. Алексей подбежал к нему и крепко обнял, оседая на лестницу следом за ним. Он гладил темные пряди, от воды казавшиеся чёрными, крепкой ладонью; Сергей буквально лежал на его груди и всё плакал, плакал, сжимая в кулак ткань на его плече.
— Прости меня, прости! — заговорил он и поднял глаза; хотя они ничего не видели, они смотрели, смотрели так, что Алексей готов был целовать его ресницы. — Ужасно с моей стороны было заставлять тебя видеть меня таким. Клянусь, я больше не заставлю тебя это терпеть. Просто я не могу унять злобу в себе. Злобу на богов, на природу, на кого угодно за то, что мы, Алексей, не можем просто быть вместе, как те, кого назначила друг другу Вселенная. Не можем целоваться, заниматься любовью, жить вместе и при этом не думать ни о чём кроме того, как нам повезло встретить друг друга. Если бы ты был женщиной, у нас был бы шанс спасти друг друга, хотя и это лишь шанс. Я мог бы смириться с тем, что не могу поцеловать тебя, но ведь теперь я даже не могу видеть твоих светлых глаз, не могу любоваться тем, как твои волосы отливают золотом при свете фонарей!
— Ты всегда можешь коснуться моих волос, — ответил Алексей, — а к остальному просто нужно привыкнуть. Просто осознай, что мир жесток, но он таков, каков есть, а значит, нам остаётся лишь любить друг друга несмотря ни на что.
Сергей грустно улыбнулся и медленно провёл пальцами по его лицу, покрытому каплями; затем запустил ладонь в волосы и глубоко вздохнул. Алексей надеялся, что теперь Сергей отпустит свою боль. Он крепко обнял возлюбленного и ещё долго покрывал поцелуями его лицо, шею и руки, пока дождь не стал слабее и двое вернулись обратно в дом.
========== Часть третья. Ч У В С Т В О В А Т Ь ==========
Алексей ввёл в дом Сергея. Оба были промокшие с ног до головы, точно собаки после прогулки, но такие же счастливые. Он оставил друга в комнате, а сам удалился, чтобы запереть входную дверь.
Вернувшись в комнату, Алексей увидел обнажённого Сергея, не успевшего переодеться в сухую одежду, и быстро шагнул назад.
— Алексей? — позвал тот. — Ты здесь?
— Клянусь, я не разглядывал тебя, — принялся оправдываться он.
— Почему? Я не красив? — без обиды спросил Сергей.
— Ох, нет, красив, если бы ты только знал, насколько! — воскликнул Алексей, но тут же осёкся, заставив Сергея усмехнуться. — Не думай, будто я испытываю похоть. Я знаю, что это грязно и подло, и я никогда даже не трону тебя без твоего позволения!
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне правду, — твёрдо попросил юноша. — Скажи, что ты думаешь обо мне сейчас, я прошу.
— Я не хочу смущать тебя подобными откровенными мыслями.
— Я прошу тебя! — в голосе Сергея послышалась мольба, он сделал несколько шагов, став совсем близко с Алексеем. — Ты зрячий, я хочу убедиться в том, что ты ценишь это и смотришь внимательно! И отбрось стыд. Я испытываю то же, что и ты, и это не похоть, а страсть, проявление любви, заставляющее нас желать всецело, не только души, но и тела друг друга. Сними одежду. Скажи мне, о чем ты думаешь.
— Я думаю, что ты невероятно прекрасен, — заговорил Алексей, расстёгивая пуговицы на своей рубашке. — У тебя прекрасные глаза, в которых всё ещё сияют золотые крапинки. Мне хочется коснуться твоих щёк и губ, раскрасневшихся от смущения из-за такой откровенности.
— Ещё, — попросил Сергей и прислонился вплотную к обнажённой груди Алексея, мягко обнимая его за талию и оставляя поцелуй на шее. — Говори всё.
— Сейчас, — продолжил тот, снимая с себя брюки и чувствуя, как возбуждение теплой тяжестью ложится на плоть, — я смотрю на твою шею и останавливаю взгляд на ключицах, мне нестерпимо хочется коснуться и их. У тебя бледная кожа, к которой я жажду прижаться губами. А если я смотрю сюда, — он легко провёл пальцами по дорожке волос внизу живота Сергея, заставив того вздрогнуть, — у меня начинает кружиться голова.
Сергей медленно опустил руки с поясницы Алексея и продолжил покрывать поцелуями его шею.
— Спасибо, — выдохнул Сергей. — Теперь я знаю, что мы желаем одного и того же.
Казалось, сам воздух вокруг стал невыносимо горячим, тяжёлым, и разумы двоих людей окутала сладкая, будто мёд, и такая же тягучая пелена, делая происходящее похожим на сон.
— Сделай это, — прошептал Сергей, проводя ладонью по животу Алексея. — Если я не могу смотреть на тебя, то дай мне почувствовать, как ты становишься частью меня.
В следующее мгновение Сергей, будто лёгкая барышня, оказался подхвачен на руки и перенесён в мягкую постель. Его сжали в долгих, томительных, крепких объятиях и отпустили на долгие секунды, в которые он почувствовал, как всё тело невыносимо пылает жаром, исходящим от двух костров: того, что в груди, там, где сердце, и того, что разгорается ниже…
Он услышал шаги Алексея и звук, с которым на тумбу у изголовья кровати был поставлен некий небольшой сосуд. Кровать скрипнула, и над телом Сергея разлилось тепло чужой кожи, раздалось биение чужого сердца. Его пальцы были переплетены с другими, и грудью он чувствовал поцелуи, которые, казалось, оставляли следы-ожоги. Юноша поджимал пальцы на ногах и кусал губы; низ его живота ныл от желания сделать что-то большее. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, и тогда тепло тела Алексея отдалилось ещё на несколько мучительных мгновений. Нежные руки провели по коленям Сергея, и вскоре его ноги лежали на чужих плечах. Тёплые пальцы, покрытые чем-то влажным, от чего кожа легко скользила по коже, мягко коснулись его в заветном месте; горячие волны разлились по всему телу. Сердце билось в нетерпении, и в следующий момент пальцы сменились твёрдым напряжённым органом, аккуратно и медленно проникающим внутрь.