Алексей, нахмурившись, казалось, искал в этой фразе глубинный смысл.
Сергей смотрел на него как на дурака.
— Что вы имеете в виду? — уточнил Алексей.
— Я гомосексуалист.
Произнеся эти слова, Сергей попытался скрыть свою обеспокоенность возможной реакцией соседа. Что сейчас будет? Он станет очередным человеком, что скажет, будто это против Бога, и лучше бы он скорее умер, раз оказался здесь и не может быть арестованным? Станет презирать его? А может, он проявит неслыханную доброту и сделает вид, что ничего не было? Или даже не сочтет это таким ужасным грехом?
Вопреки всем догадкам, Алексей подскочил со своего места и бросился к соседу. Тот вздрогнул, на миг подумав, что сейчас его ударят, но вскоре оказался заключенным в крепкие объятия.
— Это значит, что вы не считаете меня плохим человеком? — спросил Сергей, осторожно кладя ладонь на чужую спину.
Алексей отстранился и горячо заговорил, не отпуская плечи соседа:
— Вовсе нет, вовсе нет! Вы ни в коем случае не должны подвергаться такому неуважению из-за того, что ваша любовь направлена не на женщин! Я бы все отдал, чтобы дать людям понять это! Бедный, бедный человек!
— Спасибо, Алексей, — мягко улыбнулся Сергей. — Я даже не надеялся, что ваша реакция будет такой.
Алексей улыбнулся в ответ.
— Надеюсь, больше у вас нет тайн и, если вы не против, мы можем называться друзьями?
— Можем, — улыбнувшись, кивнул Сергей.
***
Церковь Святого Петра была особенной из-за дома для одиноких душ. В этом её огромная заслуга. Особенно в том, что содержались в нём люди независимо от вероисповедания, положения в обществе и образа жизни. Лишь бы человек был способен исправно платить. Те, кто решались организовать приют для умирающих, оставляли грехи несчастных на их же совести, а судить их поручали одному лишь Богу. Каждый такой дом находился под покровительством какой-либо церкви, поэтому важнейшей частью успокоения душ умирающих было их духовное просвещение, то есть проведение бесед со священником на самые животрепещущие темы, даже если не все умирающие желали того.
Сто человек разместились в большой комнате, слушая Святого Отца. Сергей с Алексеем были среди них. Первый был бесстыдно увлечён жеванием вишни, собранной с дерева во время утренней прогулки. Второй же действительно внимательно слушал священника.
— И создал Господь женщину и мужчину. И дал им священную ягоду любви, чтобы они разделили её надвое своими губами, и чтобы впредь, как её разделили, себя и душу свою разделили. А когда населилась земля людьми, дал Господь каждому десять ягод. И если чист человек, то сможет он найти единственного, с кем разделит священную ягоду так, что и душу разделит вместе с нею. Один Господь ведает, кому суждено разделить вашу душу. А тот, кто идёт против замысла Господня, да искушает судьбу, деля ягоды с теми, с кем не желает делить душу, обречён погибнуть и остаться в Господней немилости вовеки веков…
— Что за чушь! — шепотом произнёс Сергей. — «Деля ягоды с теми, с кем не желает делить душу» — как извращена суть! Будто решает воля, а не предназначение. Ненавижу священников. Будете? — он протянул соседу последнюю вишню из коробочки, смастерённой из бумаги.
— Это последняя? Нет, тогда я не буду, — отказался Алексей.
На это Сергей просто поделил вишенку пополам и вложил в чужую ладонь бесформенный красный комочек.
— Спасибо, — улыбнулся Алексей и принялся с нежностью разглядывать половину вишенки, прежде чем съесть её.
***
На следующий день Сергей привёл друга во второе по значимости место отдыха, после зала для проведения встреч с батюшкой — библиотеку. Это было небольшое помещение с восьмью пустующими столами и тремя небольшими шкафами: одна полка первого была занята научной литературой, остальные полки и половина второго шкафа — религиозной, оставшееся — художественной.
В библиотеке работала Василиса Степановна, счастливая женщина, на запястье которой больше не было звёзд. Пухлощекая женщина была талантливым биологом, отказавшимся от научной карьеры, дабы не заставлять мужа чувствовать себя глупым, и была от этого счастлива. Под её сердцем грелся уже четвёртый ребёнок, и она была вполне удовлетворена тем, что каждый день по шесть часов следила за сохранностью книг и иногда рассказывала умирающим, почему они умирают, с биологической точки зрения. И люди ходили к ней крайне редко. Им было больше по душе слушать о том, за что их убивает Бог, чем за что их убивает Мать-природа.
Сергей пришёл сюда во второй день пребывания в Доме для умирающих и стал желанным гостем. Он набросился на скучающую женщину с расспросами на давно интересующую тему: почему же он должен умереть, если не может найти предназначенную ему женщину? Кому принадлежит столь жестокий замысел, Природе или Богу? И так ли он жесток?
— Василиса Степановна позволила мне как-то взять книгу в палату, даже фонарик дала, чтобы ночью под одеялом читать, — увлечённо рассказывал Сергей. — Вот воистину святой человек, а не эти ваши священники! Не будь у неё родственной души, я бы рискнул её поцеловать. Не ради неё, но ради науки.
— Теперь я понимаю, что вы под одеялом делаете, — усмехнулся Алексей, — а я уж думал, вы там чертите план побега. За что вы так любите науку?
— При всем моём, казалось бы, цинизме, дорогой Алексей, за надежду. Вы знаешь, что учёные нашли доказательства тому, почему брат Людовика Четырнадцатого на протяжении жизни имел много любовников и дожил до шестидесяти лет? Это потому, что он рано нашёл родственную душу. И им была отнюдь не его жена, а его любимый мужчина.
— Откуда они могут знать?
— Пути научны неисповедимы! — Сергей потряс пальцем перед носом собеседника, передразнивая священника. — А вот цели и результаты ясны и прозрачны. Хотя, не могу не согласиться, историю оспорить в сотни раз легче, чем математику.
— Сергей Станиславович, дорогой! — радостно воскликнула Василиса Степановна, заметив своего гостя.
Тот подбежал к женщине, поцеловал её в щёку и заговорил:
— Василиса Степановна, это Алексей Николаевич Калинин, мой друг. Алексей, это та по-настоящему святая женщина, о которой вы наслышаны.
— Очень приятно! — Алексей довольно неловко поцеловал пухлую руку, на что её обладательница очаровательно смутилась.
— Скажите мне, Василиса Степановна, — начал Сергей, приковав к себе всё внимание обоих собеседников, — можно ли полагаться на историю, ища ответы на вопросы биологии?
— Полагайтесь ради бога, — ответила женщина, — вас рассудит эта же самая история. Я, признаться честно, не променяла бы на неё биологию, однако мало какая наука может объеденить так много людей: каждый из нас часть истории. Поэтому, Сергей Михайлович, послушайте мой совет: больше думайте о будущем, чем о прошлом.
— И я о том говорю! Будущее — огромный холст, жаждущий нашей кисти. Я чувствую, что грядут большие перемены! Надеюсь, они повлекут за собой торжество рациональной мысли над слепой верой и дадут, наконец, объяснение тому, почему мы все с вами находимся в Доме для умирающих.
Взяв определённую книгу с одинокой научной полки, Сергей прошагал к самому дальнему столу. Алексей, воровато оглянувшись, последовал за ним.
— Слушайте, — произнёс Сергей, открыв книгу на заученной странице. — «Учёный предположил, что механизм распределения человеческих особей на пары имеет важную функцию: создание потомства, наиболее приспособленного к жизни, и обеспечение положительной изменчивости, а также сокращение жизни людей, не приносящих пользы своему биологическому виду. Поэтому, хотя и половой акт не влечёт за собой уменьшения числа меток, рекомендуется воздержаться от совокупления, при котором есть риск зачатия больного ребёнка, или приводящего к взрослению ребёнка под опекой только одного родителя». Посмотрите, как зверски гуманно со стороны природы! Вроде всё ясно: живём, чтобы плодиться. Не плодимся — не живём. Однако это лишь принцип, и на самом деле Мать-вселенная ищет вам идеального партнёра для воспитания потомства, а иметь его вы можете от кого угодно. Вся ответственность возложена только на вас. Вы понимаете, к чему я клоню?