Алексей отрицательно помотал головой.
Не обидившись на непонятливость друга, Сергей лишь открыл очередную страницу и снова стал зачитывать:
— «Гомосексуальность является совокупностью аномалий: при её наличии человек испытывает проблемы, если ему приходится совокупляться для размножения, так как его естество настроено на романтические и сексуальные сношения с людьми его собственного пола. Однако, существуют подтверждения того, что такой тип сексуального поведения не порицается природой, так как после поцелуя с человеком своего пола метка может исчезнуть. В этом случае гомосексуалист может найти себе партнёра, а ребёнка зачать с другим. Это, а также факт рождения больных детей у родителей с родственностью душ заставляет прийти к мысли, что всё-таки главной целью поиска пары является не рождение идеального человека, а воспитание гармоничной личности». Теперь вы понимаете?
— Это значит, что у вас есть шанс не попасть в Ад за свои предпочтения? — высказал предположение Алексей.
Сергей бросил на него суровый взгляд.
— Плевать мне на Ад! Я лишь ищу доказательства того, что вселенная, какой я её себе представляю, не считает меня мусором! Я не хочу умереть, зная, что это было предопределено ещё тогда, когда я, будучи маленьким ребёнком, впервые полюбил такого же, как я… Хотя чего я вам объясняю? Вы не понимаете, как это важно для меня. Вы понимаете лучше других, но недостаточно хорошо.
Глаза Алексея потускнели и он опустил взгляд.
Только гораздо позже, ночью, в своей палате, когда никто не слышал, он шепотом позвал соседа:
— Сергей, вы спите?
— Нет, — буркнул тот, лёжа лицом к стене.
— Вы злитесь на меня? Вы разочарованы во мне?
— Из чего такие выводы? — спросил тот, повернувшись к собеседнику. — Я вроде бы не бросал на вас гневных взглядов, не игнорировал, когда вы хотели заговорить со мной.
— Не знаю. Просто чувствую, что вы стал холодны.
— Если так, то я уверяю, что сделал это не нарочно, и прошу прощения. Не ваша вина, что вы меня не понимаете. Видимо, это мой крест, и я всё-таки рожден не для того, чтобы угодить матушке-природе.
— Не говорите так, — твердо произнес он, а потом нерешительно добавил: — Я ведь всё понимаю, Сергей. Я отлично понимаю.
Сергей вопросительно нахмурился. Алексей продолжил совсем тихо:
— Четыре своих поцелуя я отдал мужчинам. Я любил мужчин, и я испытал всё, что испытали вы, и даже больше: я думал, что был близок к исцелению, когда сходился с женщинами, но оказывался жестоко обманутым.
Глаза Сергея вдруг наполнились виной, сожалением и… надеждой.
— Простите меня, я ведь не знал.
— И вы простите меня.
Юноши улыбались, не зная, что делать теперь, когда они во всём признались друг другу. Никому из друзей они не доверяли своих тайн, а теперь связали себя узами общего секрета.
— Значит, нас теперь двое, обречённых? — шутливо, но не пряча грусти, произнёс Сергей.
Он протянул руку соседу, а тот крепко сжал её в знак поддержки.
— Не говорите так. Не говорите.
========== Часть четвёртая. Душевные терзания и прикосновения под звёздами ==========
21 июля 1913
Я напуган до смерти: в моей душе рождаются нежные чувства с Сергею. Боже, да я всем своим сердцем влюбился!!! Стоило лишь провести несколько дней, слушая его, отвечая ему, глядя в его наполненные глубокой мыслью глаза цвета каштана, следя за напряжёнными руками, двигающимися в порывистых жестах…
Может, я просто восхищён им и слишком близко к сердцу воспринимаю эти речи о свободной любви? Да, я уже любил целовал мужчин, но ни разу мне не хватило духа даже для того, чтобы подумать об этом с восхищением, а не презрением. Но то, что говорил он, казалось таким убедительным! Будто я встретил человека, за которым могу пойти на край света, потому что он достоин полного моего доверия. В сущности, что он сделал? Всего лишь сказал те красивые слова, что я хотел услышать. Но этого, конечно, было бы мало. Должно быть, дело в том, что при этом Сергей смотрел достаточно глубоко в мою душу для того, чтобы возродить в ней веру в эти самые слова.
Надеюсь, это наваждение пройдёт, и он так и не узнает, что я посмел так безрассудно и безудержно воспылать к нему этими разрушительными чувствами.
***
В час, отведённый для ежедневной прогулки в саду, Алексей уснул, бесстыдно наплевав на сложившуюся традицию. Лиза не вставала с постели и не говорила ни с кем, она вдруг стала тиха и спокойна. Сергей чувствовал себя преданным и время от времени грустно поглядывал то на спящего друга, чьи золотистые волосы он будет заботливо приглаживать после пробуждения, то на Лизу, лежащую под одеялом так же обречённо обездвиженно, как сам Сергей в первые дни своего пребывания здесь. Он привык к её смеху и вечной беготне вокруг него и Алексея, а теперь лишь смотрел на неё, чувствуя, как сердце сжимается от дурного предчувствия. Глаза девочки глядели в пустоту, в них медленно переливалась синевой печаль. Когда по ресницам покатились слёзы, Сергей сорвался со своего места и приблизился к чужой кровати.
— Лиза, почему ты плачешь? — обеспокоенно спросил он.
— Простите, я не хотела, чтобы вы заметили, — произнесла девочка, закрывая ладошками заплаканное лицо.
— Не извиняйся, — сказал Сергей, мягко отнимая её руки от лица. — Просто скажи, что тебя беспокоит, чтобы оно ушло.
Лиза опустила взгляд, а потом глубоко вздохнула и призналась:
— Я не могу ходить. Мои ноги совсем меня не слушаются. Не хочу говорить о этом Валентине Ивановне, она скажет, что всё пройдёт, и я поправлюсь. Но благодаря вам я знаю, что не буду больше ходить никогда и очень скоро умру.
У Сергея ком в горле встал. Увидев его побледневшее лицо, Лиза улыбнулась и почти прежним звонким голосом защебетала:
— О, не вините себя, Сергей Михайлович! Я несчастна, но гораздо справедливее знать, чем не знать, что ты умираешь, хотя и больнее.
— Что, если ты ошибаешься? Когда ты пробовала встать в последний раз? Попробуй прямо сейчас, вдруг получится? — засуетился Сергей. Он стыдился того, что пытался выторговать у судьбы шанс на собственную невиновность, а не счастье Лизы, однако ничего не мог с собой поделать.
— Я пробую ежесекундно, но вы даже не видите этого, потому что мои ноги совершенно бездвижны.
Сердце юноши разрывалось от этого глубокого детского взгляда, полного зрелой боли. Он проклинал себя за то, что не смог предвидеть такой беды перед тем, как говорить девочке обо всех тягостях жизни не свете, а ещё был обижен на Алексея за то, что тот, став его ангелом-хранителем, бросил тогда блуждать в тумане своей ярости, и даже сейчас не был рядом, чтобы просто ровно дышать, прислонившись своим плечом к его, возвращая Сергею покой.
— Это несправедливо, — сказал он. — Ничто не способно оправдать меня. Но, если тебя это утешит, я не менее несчастен, чем ты. У меня на запястье целых две метки, а я уже здесь, и совсем скоро тоже потеряю слух, способность говорить, или моё сердце просто остановится.
— О, зачем вы это сказали?! — воскликнула Лиза, готовая, казалось, расплакаться еще сильнее и, в конце концов, накричать на Сергея. — Меня это совершенно не утешило! Теперь я расстроена ещё больше!