Зашел вопрос о воспитании детей и о том, нужно ли им так называемое «образование».
— Не нужно им никакого образования, — сказал Лев Николаевич. — Ведь это не парадокс, как про меня говорят, а мое истинное убеждение, что чем ученее человек, тем он глупее… Я читал статью N, тоже ученого, так ведь это прямо дурак, прямо глупый человек. И что ни ученый, то дурак. Для меня слова «ученый» и «глупый» сделались синонимами. Да что N! И этот такой же, как его, знаменитый?
— Мечников?
— Да, да!.. Меня Долгоруков приглашал на заседание «общества мира», где будут присутствовать французские гости, Детурнель и другие…[44]. Так он является противником антимилитаризма. Он говорит, что наука так усовершенствует военные приспособления, выдумает такие электрические торпеды, которые уж будут непременно попадать в цель, что воевать будет невозможно, и война тогда прекратится. Я хотел ему сказать на это: так, значит, чтобы не обжираться, нужно принимать рвотное, а чтобы предохранить людей от греха блуда, так надо сочетать их с женщинами, больными венерическими болезнями?!
Добавляю, что все это Лев Николаевич говорил спокойным, немного усталым, но очень убежденным голосом, — только не озлобленным. Потом он говорил о своих работах, брал у меня и показывал гостям одну из привезенных мною книжек его мыслей, заставил Булыгина прочитать несколько мыслей из нее и затем просил меня взять в канцелярии и прочесть вслух (нам троим) полученное им сегодня от его знакомого H. Е. Фельтена письмо о тяжелом состоянии находящегося в тюрьме петербургского литератора А. М. Хирьякова [45].
Про это письмо я слышал еще раньше, сразу по приезде, от О. К. Толстой. Она говорила, что письмо ужасно взволновало Льва Николаевича, что Софья Андреевна недовольна Фельтеном, переславшим хирьяковское письмо Льву Николаевичу, сердится и даже бранится.
Войдя за письмом в зал, я увидел Софью Андреевну, сидящую на полу и занятую какой‑то игрой со своими внучатами, Танечкой Сухотиной и Илюшком Толстым.
Поздоровавшись, она стала жаловаться на неосторожность Фельтена, причем мне показалось, что глаза ее были заплаканы.
— Можно было просить Льва Николаевича написать Хирьякову, — говорила Софья Андреевна, — чтобы облегчить его положение, Фельтен и делает это, но он хотел какого‑то красноречия пустить, и Лев Николаевич ходит с самого утра сам не свой!..
Когда я вернулся вниз, Лев Николаевич предложил мне пойти с ним наверх и показать свою работу. Он дал мне для распределения мыслей еще две книжки — «Любовь» и «Грехи, соблазны, суеверия», а также два письма для ответа [46].
Я простился с ним. Но он еще задержал меня и выразил мне удивление, как Шмельков (который ему, как и мне, очень понравился) мог проникнуться такими возвышенными стремлениями, живя среди людей и обстановки, которые совершенно этому не благоприятствовали (как рассказывал сам Шмельков), и как, напротив, другие люди совершенно не могут понять, что в них живет высшее духовное начало.
— Невольно вспоминается индийская поговорка о ложке, которая не знает вкуса той пищи, которая в ней находится, — добавил Лев Николаевич.
Придя (пешком, по случаю прекрасной погоды) в Ясную, узнал, что вчера Лев Николаевич был не совсем здоров, слаб, но сегодня чувствует себя лучше. Он просмотрел написанные мною и переданные ему в прошлый раз письма, одобрил и отправил их по назначению. Взял сегодняшнюю работу и дал для просмотра две новых книжки мыслей: «Грех угождения телу» и «Грех тунеядства», а также еще одно письмо для ответа — от революционера, опровергающего взгляды Льва Николаевича, но сомневающегося и в своих[47]. При мне просил дочь ответить на письмо директрисы какого‑то учебного заведения, где устраивается спектакль и ставится «Власть тьмы». Эта директриса спрашивает Льва Николаевича, как произносить: «таё» или «тае»[48].
— Так напиши, что, по — моему, «тае», — говорил Лев Николаевич улыбаясь.
На днях в трех русских газетах появилась статья Льва Николаевича «Последний этап моей жизни». Когда‑то, с год тому назад, она была напечатана в «Русском слове» под названием «Ход моего духовного развития». Ее перевели на французский язык, а теперь с французского опять на русский и, конечно, всячески исказили, чем Лев Николаевич был очень недоволен. Ему не нравилось и заглавие, приделанное произвольно к статье.
— Меня по этапам не водили, — шутил Лев Николаевич.
44
«Общество мира» было создано в 1908 году в Москве П. Д. Долгоруковым, ставшим его председателем
45
Е. Фельтен сообщал, что 1 февраля на судебном заседании, где разбиралось его дело по обвинению в хранении нелегальной литературы, он встретился с А. М. Хирьяковым. Хирья-' ков, отбывавший наказание, как редактор прогрессивной газеты «Голос», был вызван в суд в качестве свидетеля обвинения. Взволнованный сообщением Фельтена Толстой послал Хирьяко- ву, с которым был хорошо знаком, письмо (т. 81, письмо № 113).
46
Письма были отправлены В. Груше, приславшему на отзыв свой рассказ, и С. Красулину, просившему указать ему, какое произведение Толстого следует в первую очередь читать («Список писем…», т. 81, № 81, 82)
48
Е. А. Мочалова, директор театральной школы в Одессе, хотела знать, как следует персонажу драмы Толстого «Власть тьмы» Акиму произносить: «Тае, или таё». На конверте Толстой написал: «Ответить: «Тае, а не таё» («Список писем…», т. 81, с. 276)