А потом Лита закрыла глаза.
Ньют стиснул веки и ее руку в своей, нырнул к ней, как в омут с головой, врезался неуклюже длинным носом в ее горячую щеку, и… Это было словно птица подставляет себя под протянутую руку вместо того, чтобы улететь, только в сто раз сильнее, самое невероятное чувство на свете: он прикасается к ней и она прикасается в ответ.
Когда они снова посмотрели друг на друга, щёки у Ньюта пылали так, что от жара хотелось зажмуриться, но нельзя, и Мерлин, как же страшно! И тут Лита улыбнулась, и он почти засмеялся от восторга и облегчения, и никогда не касался ничего более потрясающего, чем ее шерстяной рукав, и не видел ничего чудеснее этой улыбки.
***
К Хогвартс-экспрессу они почти опоздали. Мистер Прингл со списком уезжавших в руках чуть не набросился на них с кулаками, а Ньют держал Литу за руку и не сомневался, что даже грозный завхоз вошёл бы в их положение. Они семь лет провели здесь и не целовались. Нужно ведь было наверстать!
========== Лето ==========
“Родители сказали, что будут очень рады с тобой познакомиться! Надеюсь, ты сможешь приехать”.
А Лита не знала, на что сама надеется, когда чуть не впервые за шестнадцать своих лет стучала в дверь отцовского кабинета. Она могла бы просто уехать и все, отец едва ли заметил бы, но что-то заставило ее прийти и попросить на побег разрешения.
Голос одеревенел от желания говорить как ни в чем не бывало:
— Мой друг приглашает меня погостить. Можно?..
Отец мог ответить да, и это было бы хорошо, мог ответить нет, и тогда она бы отправилась к Ньюту поперёк его воле и это было бы даже лучше, мог бы…
— Как угодно, — обронил он, не поднимая глаз от газеты.
***
Летучий порох в вихре искр выбросил ее на ковер перед незнакомым камином, и Лита дрожащей рукой поправила неумело уложенные волосы, впервые не в школьной форме перед ним, впервые на его территории…
— П-привет!
Ньют успел загореть и стеснялся смотреть на неё без прикрытия челки, безжалостно причёсанной назад, и Лита разглядела новые царапины у него на руках, под благопристойно отглаженными рукавами. Его родители стояли рядом — а он вылитый отец, не то что она!.. — и под их взглядами Мерлин знает, что было делать, и Лита неуверенно улыбнулась, а Ньют представил ее ковру у них под ногами:
— Это Лита!..
Миссис Саламандер взяла ее за обе руки и правда сказала обещанное:
— Мы очень рады знакомству!
За обедом говорили так много, что не успевали есть. Литу спрашивали про школу, про зверей, про Францию… “Ньют рассказывал, что вы…” А сам Ньют почти не говорил, как будто на глазах у родных это было неприлично. Лита встречалась с ним взглядом, и оба они немедленно отворачивались и очень хотели засмеяться.
Вечером миссис Саламандер показала Лите приготовленную для нее комнату, и они оказались одни в царстве свежевыглаженных простыней и новых занавесок, которые Лита вежливо похвалила, но нужно было сказать что-то ещё…
— У вас очень красивый дом. И сад. И гиппогрифы!
— Спасибо, милая.
— Ньют, наверное, унаследовал это от вас? Интерес к животным.
— Боюсь, что так! — Миссис Саламандер взглянула на Литу с улыбкой. — Мы рады, что интересуется он не только животными.
Лита страшно смутилась, а потом и разозлилась вдогонку: они приняли ее не как друга их сына — как девушку, и они были этому рады. Им было от неё что-то нужно.
И она смущалась и злилась, потому что тоже была рада.
***
Дни кончались слишком быстро, как одна лакричная палочка на двоих. Ньют показывал Лите окрестности и поселившихся в теплице глизней всех цветов радуги, следы глиноклока и как кружат в небе молодые гиппогрифы. Миссис Саламандер готовила так старательно и много, будто принимала министра Франции со свитой, и неправильно произносила «буйабес», который был у неё вкуснее, чем у всех домовиков дома Лестрейндж. Мистер Саламандер в свободные часы ухаживал за садом, в чем жена и Ньют его не очень поддерживали, и волосы у него уже начали седеть, но как-то вечером он поцеловал жену в плечо, думая, что никто не смотрит, и миссис Саламандер смеялась с ним совсем как девчонка. Они были счастливы. Лита раньше такого не видела: счастливых мужа и жену.
На каминной полке в гостиной стояли фотографии: красивый свадебный снимок родителей Ньюта, портрет седовласого мужчины в старомодном костюме, вставленный в рамку детский рисунок гиппогрифа, маленький Ньют рядом с высоким юношей в школьной форме, надвигающим ему на лоб свернутую из газеты копию распределяющей шляпы, и тот же юноша — Тесей, очевидно — теперь уже один и старше, со звездой департамента мракоборцев на груди и едва сдерживающий улыбку, из снисхождения к родительской гордости стараясь сохранять уместно серьезный вид… В отцовском доме от Литы не было ничего, только одежда в шкафу и несколько открыток на стене спальни — понадобилась бы минута на то, чтобы стереть с земли все следы Литы Лестрейндж. А Ньют и Тесей жили здесь, даже уезжая, любимые, сберегаемые на десятках фотографий, высеченные на кухонной стене лесенкой зарубок с их ростом и именами.
***
— Похоже на кентавра!..
Они устроились на земле в бесконечном пустом поле, растаявшие от жары, как две шоколадки. Трава щекотно колола сквозь взрослое платье, и, скосив глаза, Лита видела комариный укус у Ньюта на шее и ползущего по его загорелому запястью муравья. Она с трудом перевела взгляд на небо.
— А за ним как будто гонится дракон.
— И корабль.
— И пикси…
Дракон проглотил кентавра и пикси, ветер принес следом лохматого пса, двух мчащихся лошадей, лукотруса. А потом столкнул и сплёл тех лошадей, они вжались друг в друга, соединились… Лита смотрела на них, не дыша, и Ньют смотрел тоже, и пара дюймов между их руками гудела, как пчела.
***
Лита пробыла здесь две недели — сколько отцовские гости жили в его доме — и в последнюю ночь не могла заснуть, лежала на постели и ждала чего угодно, кроме рассвета, а под окном тихо переговаривались птицы, которых Ньют конечно узнал бы по голосам, а она нет, и это было очередное различие между ними, прекрасное, и непонятно почему ей хотелось разрыдаться.
Утром она простилась невежливо сухо, затолкала все чувства так неловко и далеко, что осталось только желание убежать поскорее. Наверняка они ее больше не пригласят…
И пусть!
Но пригласили.
Стоя у ограды заросшего, цветущего сада старше на десять лет, Лита смотрела на убегавшие к лесу луга и видела отпечаток плеч на примятой траве и следы новых туфель на сырых тропинках, широко раскрытые глаза под летним небом, и сколько бы ни было у неё теперь счастливых дней и сбывшихся мечтаний, та девочка никогда не узнает о них, и ни одна модная стрижка не разрежет между ними связь. «У меня есть все, о чем ты мечтала! У тебя есть!», хотелось ей крикнуть, но без толку, и Лита только смотрела и молча надеялась, что та девочка тоже видит, видит ее сейчас.
Может, беременным и положено плакать на пустом месте…
Услышав за спиной шаги, Лита вытерла глаза, запрокинула лицо к вечернему небу. Ньют обнял ее сзади, и она накрыла своими его руки, знающие ее всю.
— Что случилось?
Лита покачала головой, прижавшись затылком к его груди, и сказала правду:
— Все хорошо.
Они вместе смотрели на розовые вечерние поля впереди.
Все хорошо, слышишь?