— Ты мне и так руку сломал!
— Вот видишь! Так откуда тебе известно, кто я такой?
— Дошли всякие слухи.
— Какие?
— Обычные, уличные. Говорят, ты живешь в хотеле.
Теперь Ла Брава провел дулом револьвера по переносице Ноблеса, заглянул в симулирующие честный взгляд глаза.
— Говорят, ты был тайным агентом правительства. Слышь, я знаком кое с кем из ребят. Твоими друзьями. В Джексонвилле.
— Кто тебе сказал?
— Никто, просто я слышал. Какой-то парень в баре.
— А что за сюрприз?
— Какой сюрприз?
— Ты сказал: «Вас ждет сюрприз, мало не покажется». Что за сюрприз?
— Я просто— ну, просто болтал. Господи, как рука-то болит, на хрен!
— Какой сюрприз, Ричард?
— Никакой! Я просто так сказал.
Всегда наступает момент, когда приходится либо осуществить угрозу, либо отпустить допрашиваемого. Пригрозить ему можно только один раз. Повтори угрозу — и он тебя с дерьмом смешает. Упустишь момент — не вернешь. Ла Брава низко склонился над своим противником, глядя ему прямо в глаза, дулом револьвера приподнимая подбородок Ноблеса.
— Сюрприз — это исчезновение шестисот тысяч долларов? Смотри в глаза, Ричард! Сюрприз— это копы стоят вокруг и чешут в затылках? Ты развязываешь проволоку, открываешь мусорный пакет, вынимаешь все деньги… Смотри в глаза, Ричард!
Ричард посмотрел ему прямо в глаза и сказал:
— Я ниче не сделал.
— Что еще скажешь, Ричард?
Он проигрывает.
— Какой фильм она показывала тебе?
— Че?
— Она сказала, вы вместе смотрели фильм.
Может быть, еще удастся переломить. Может быть…
Ноблес снова призадумался:
— Она так сказала?
— Как назывался тот фильм?
— Не знаю. Не помню.
— Кто играл в нем?
— Издеваешься? Черт, понятия не имею.
— Где твой напарник?
— Не знаю. У меня нет напарника.
— А как же малыш кубинец?
— Встречался пару раз с этим засранцем, вот и все знакомство.
— Ты пришел сюда на встречу с ним.
— Черт, так это ты?! Хитер, сволочь.
Нахлынула усталость. Ла Брава знал: проигрыш неизбежен. Невозможно довести эту игру до конца, если не чувствуешь в себе готовности осуществить угрозу и, глядя парню прямо в глаза, сломать ему челюсть. Он может просидеть на нем хоть всю ночь, твердя угрозы и не переходя к делу, пока Ричарду это не надоест. Так кто же у нас в дерьме?
Он сделал последнюю попытку:
— Ричард, отмени все.
Услышав свой голос, он осознал: это поражение.
— Иначе что? — съехидничал Ричард.
Вот так.
— Мне нужно в больницу, — напомнил Ноблес. Вот так.
— Так что слезай с меня, на хрен.
Хана, все потеряно. Ла Брава многое бы отдал за способность раздробить челюсть этому мерзавцу, но сделать этого он не мог. Он ограничился тем, что врезал дулом револьвера по руке, по уже сломанной руке— бессильный жест, попытка отомстить за дядюшку Мини— она не принесла ему никакого удовлетворения, — и откатился прочь, спасаясь от Ноблеса, который с диким ревом вырвался из-под него, но вместо того, чтобы погнаться за ним, согнувшись, отбежал в сторону, плотно прижимая руку к телу, укрылся под ближайшими деревьями и оттуда, сочтя себя в безопасности, крикнул Ла Браве, который как раз успел подняться на колени:
— Сумасшедший! Совсем свихнулся, на хрен!
Глава 22
Бак Торрес тоже счел его сумасшедшим. Правда, он не сказал ему этого напрямую, но повторил недоверчиво:
— Ты сломал парню руку? — А после этого спросил, не сошел ли Ла Брава с ума, однако смысла это не меняло. В 7.30 он зашел к Ла Браве сообщить, что ночью Ноблес вышел из гостиницы и не вернулся.
Ла Брава посоветовал ему проверить амбулатории «Синая» и «Джексон мемориал» и искать парня с левой рукой в гипсе, после чего ему пришлось рассказать всю историю. Ла Брава долго ждал, пока Торрес подберет подходящий комментарий, — сперва он долго сидел на кухне, уставившись на Ла Браву, разливавшего по кружкам кофе, потом наконец спросил:
— Ты с ума сошел?
— Не думаю.
— Так в чем дело?
— Наверное, я малость не сдержался. Но чтобы чего-то добиться, чтобы им жизнь малиной не казалась, кто-то должен вести себя как чокнутый, — оправдывался Ла Брава. — Вот смотри: приходит записка с требованием денег. Джин идет в банк, берет деньги. Приходит вторая записка: ей приказывают отнести деньги в определенное место, и она выполняет это. — Ла Брава умолк на минуту, а потом спросил: — Неужели все так просто?
— Мы будем неотступно сопровождать ее.
— Они знают, что вы будете ее сопровождать.
— Поживем— увидим. — Торресу нечего было больше добавить. — А что еще мы можем сделать?
— Ты сталкивался с подобными случаями?
— Только с наркотиками, с наркоманами, пытающими свести счеты. Майор звонил в Бюро, они тоже ни о чем таком не слышали. Они говорят: «Что за дела? Ваш подозреваемый разве что табличку себе на шею не повесил!»
— Феды уже в деле?
— Отделение Майами. Они ищут каких-то шпионов Кастро— они предпочитают об этом не распространяться, — но согласились взять записку на исследование. Дали нам координаты своего агента в Уэст-Палм и пару советов — дескать, не упустите женщину и деньги, а то окажетесь по уши в дерьме.
И вновь Ла Браве представилась Джин Шоу — черно-белая, потом в цвете и опять черно-белая. Усилием воли он вернул цветной образ, глаза ее смотрели прямо на него. Ла Браве захотелось поскорее вернуться к Джин и поговорить с ней. Потом всплыло освещенное луной лицо Ричарда Ноблеса, и фотограф сказал:
— Он ждет не дождется, чтобы это произошло. Он посулил нам «такой сюрприз— мало не покажется».
— А что еще он мог сказать? — пожал плечами Тореес. — Ты же сидел на нем верхом. Любой ребенок на его месте сказал бы то же самое.
— Вся эта история смахивает на детскую игру, — проворчал Ла Брава. — «Дай-дай-дай деньги, а то убью». И ты будешь играть с ними? Ты считаешь, другого выхода нет? Все, что у нас есть, — этот несчастный блондин ростом в шесть футов и три с половиной дюйма в серебристой куртке, который машет нам ручкой, стараясь привлечь наше внимание.
— Уже нет.
— Он мог смыться гораздо раньше, но он торчал здесь, пока вы его не заметили. «Этот парень мне досаждает», — жалуется Джин, и вот вам, пожалуйста, собственной персоной. О чем это говорит?
— Если он сам затеял всю эту историю, он и впрямь идиот, — подытожил Торрес.
Ла Брава улыбнулся. Он чувствовал— они подобрались к самой сути дела. Подув на кофе, он осторожно отпил глоток.
— Или кто-то другой дергает за ниточки, а Ричарда только использует, — продолжал Ла Брава. — Думаю, дело обстоит именно так, потому что он действительно очень глуп.
— Кто его использует? Мокроспинник?
— Возможно. Или еще кто-то, о ком мы ничего не знаем, но кто умнее их обоих. — Ла Брава снова выдержал паузу и поинтересовался: — А что там с пикапом старика Мини?
— Отпечатков кубинца там нет, — покачал головой Торрес. — Я не понимаю, что происходит. Бюро готово было объявить его в розыск, но… данные лаборатории…
— Предположим, мокроспинник и кто-то еще, кого мы не знаем, используют Ричарда, — развивал свою мысль Ла Брава. — Они повесили ему на грудь табличку, выставили его напоказ. Что это означает?
— Если они получат деньги, то с ним делиться не станут, — пробормотал Торрес— Разумеется, если они хоть немного умнее, чем он.
— Точно, — подхватил Ла Брава. — Ричард теперь знаменитость. Как только разменяет первую банкноту, сразу окажется в тюрьме— во всяком случае, если он сделает это в ближайшей округе, а он не утерпит. Значит, они не возьмут его в долю…
— И им придется его убить, — закончил Торрес.
— Вот именно. — Ла Брава отхлебнул еще глоток. — Ричард — покойник, только сам еще не знает этого.
— Ты сказал ему об этом?
— Надо было бы.
— Его пистолет остался у тебя?
— Он добудет другой. Без пистолета ему не обойтись.
— Джо, да ты что!
— Лучше не задавай мне вопросов— тебе же будет спокойнее.
— Ты не можешь разгуливать с оружием, Джо, ты теперь штатский. Мне полезно посоветоваться с тобой, готов это признать, но когда дойдет до дела, держись в стороне. Ты понял? Я вовсе не хочу тебя обидеть, но закон есть закон.