— Я знаю.
— Нельзя позволять себе злиться, совершать опрометчивые поступки.
— Я ни на кого не злюсь.
— Да? А почему же ты сломал ему руку?
— Я не хотел. Он прикрыл ею голову.
— Джо! — вскрикнул Торрес. — Да ты что, шутить со мной вздумал?
— Ясное дело, — отозвался Ла Брава.
Прошлой ночью ему удалось быть отстраненным, он действовал без эмоций, выйдя из навязанной ему и ограниченной многими условиями роли. Сейчас Ла Брава вновь ощутил ту же отстраненность, и это ощущение ему понравилось — он понаблюдает еще какое-то время со стороны, хотя долго так не выдержит.
Миссис Хеффель, постоялица «Делла Роббиа», подобравшая письмо с пола и положившая его на мраморный прилавок, сообщила, что нашла его недавно и сразу же положила на прилавок, она его не читала, даже не открывала, и пусть к ней не пристают. Морис ответил, что никто к ней не пристает, просто джентльменам нужно знать, в котором часу это было и не видела ли она в холле человека, который мог оставить это письмо. Миссис Хеффель ответила, что она тут же положила письмо на прилавок, что она в чужие дела не лезет и пусть к ней не пристают, если сами не знают, чего хотят.
Около четырех часов дня Джин, а вслед за ней и Бак Торрес прочитали записку, лежавшую в раскрытом виде на прилавке. Она была отпечатана на таком же листе из блокнота, как и предыдущая, и гласила:
Итак, положи мусорный пакет с деньгами на переднее сиденье своей машины, и только туда. Поведешь машину ОДНА на север по 1-95 до бульвара Атлантик, Помпано-бич. Свернешь на шоссе AIA и поедешь к рынку на углу Спринг, там увидишь указатель «Коперстоун» (почти у поворота на Хиллсборо) и снаружи четыре телефонные будки. Жди у второй будки слева, если стоять лицом к улице. Будь там ровно в шесть ОДНА. Никаких копов. Никаких выходок. Не то пожалеешь. Я за тобой слежу.
Ла Брава прочел записку. Он превратился в наблюдателя, которому копы позволяли болтаться рядом.
Он видел, как суетятся копы в гражданской одежде и Джин с Морисом: надо сделать так, как требуется в записке, выполнить все указания. Он хотел поговорить с Джин, но сейчас такой возможности не было. Прочитав записку, Ла Брава поплелся в тот кухонный закуток, где полицейские разместили свои телефоны и прочее оборудование. Детектив звонил резиденту ФБР в Уэст-Палм, просил установить жучки в телефонных будках в Хиллсборо. Джин Шоу расстегивала на себе блузку. Ла Брава наблюдал за Джин, он видел, как Торрес, очень серьезный, сдержанный, закрепляет на ее груди записывающее устройство, прямо под белой чашечкой бюстгальтера, облегающей ее правую грудь. В коробочке размером меньше пачки сигарет были микрофон, батарейка и передатчик. Все нынче без проводов, никакой проволоки. Он перехватил взгляд Джин — пристальный, серьезный взгляд, все были очень сосредоточены — поверх темной головы Торреса, прижимавшейся к ее груди так, словно он хотел прослушать биение ее сердца. Джин ничего ему не сказала, лишь слегка приподняла брови, смиряясь с ситуацией, и все. Застегнула блузку. Вошел Морис в сопровождении полисмена, тащившего мусорный пакет, объемистый пакет был заполнен наполовину, аппетитно округлившись внизу, не тяжелый, детектив запросто нес его одной рукой, ухватив за горлышко, стянутое проволокой для сена. Эксперт закончил свою работу и вручил Джин и Торресу рукописные копии второго послания. Торрес поговорил по телефону с резидентом ФБР в Уэст-Палм, описал ему «кадиллак» Джин и приметы трех автомобилей прикрытия, которые последуют за ней. Другой детектив тем временем звонил в офис шерифа округа Бровард. Все такие серьезные, играют во взрослую игру. Эмоции прорвались лишь однажды: Торрес хотел спрятаться под задним сиденьем, за спиной Джин, лечь на пол в «кадиллаке», но Джин наотрез отказалась. Он попытался настаивать, но она заявила, что в таком случае она никуда не поедет:
— Речь идет о моей жизни, не о вашей.
И Торрес сдался.
— Слава богу, пора пить коктейль, — вздохнул Морис, словно уже перестал волноваться и теперь испытывал облегчение. Он достал из своего бара скотч, принес стакан Ла Браве, который по привычке рассматривал фотографию на стене превращенной в галерею гостиной, и расположился в любимом шезлонге.
Фотография полувековой давности запечатлела бородатого мужчину в черном деловом костюме, стоящего на заросшем кустами и ярко освещенном солнцем берегу реки.
— Этот парень утверждал, что здесь когда-то был Эдем, — сказал Морис. — На восточном берегу реки Апалачикола, между Бристолем и Чатахучи— ну ты знаешь, что за народ живет возле Чатахучи. Еще он говорил, будто Ной построил свой ковчег прямо тут, в Бристоле. Когда начался потоп, он проплавал пять месяцев, пока не высадился на горе Арарат, полагая, что попал в Западный Теннеси — обычная ошибка.
— Это ты дал ей денег?
— Я ей их одолжил. Было бы глупо оформлять закладную на ее квартиру. Этот парень ничего не умеет, его схватят. Растяпа.
Л а Брава опустился на диван:
— Ты зашел в банк и снял со счета шестьсот тысяч—так просто, да?
— Я передал ей кое-какие акции. Тебе охота выяснить, много ли у меня капитала? Не бери в голову.
— И ты можешь позволить себе потерять эти деньги?
— Джо, я был букмекером. Я знаю, что такое риск, не трудись объяснять мне, знаю, каковы ставки в этой игре. Да, это куча денег, но, в конце концов, это всего лишь деньги. Я знаю, на что иду.
— Копы думают, это деньги Джин.
— Естественно. Джин не собиралась никому объяснять, что я — ее спонсор, а то еще это наведет кого-нибудь на нехорошие мысли. И ты никому не говори, даже своему приятелю.
— Это идея Джин?
— Мы вместе договорились, как это лучше сделать. Я не работаю на публику, как некоторые, у меня не берут интервью для финансовых известий. Джо, если бы я захотел, я мог бы кое-чему поучить экспертов: куда лучше вкладывать денежки, когда правительство подрывает, на хрен, нашу экономику, вот только меня никто не спрашивает, и это к лучшему.
— Ты не слишком-то переживаешь за нее.
— Ну и что? Знаешь, что я думаю по этому поводу?
— Да и она не очень-то волнуется. Все вроде как делают свое дело, и точка.
— А как бы ты поступил, агент 007?
— Я не к тому. Не может все быть так просто. Тут какой-то подвох… — Ла Брава запнулся, подняв глаза на Мориса. — Ты настоящие деньги в пакет положил?
— А ты думал, мы бумаги нарежем? Надо исходить из того, что малый прежде всего захочет пощупать денежки, даже если на самом деле он этого не сделает.
— Он ведь может взять Джин в заложники, верно?
— Я боюсь, как бы он и в самом деле не наломал дров, если он псих, — откликнулся Морис. — Джин иногда попадает в такие переделки. Она умница, только вот в людях не разбирается, с какими только уродами не связывалась, с разными прохиндеями. Зато она — железная леди, всегда выпутается… Как Ной, — добавил Морис, поглядев на висевшую на стене фотографию. — Этот парень говорит, он построил ковчег из флоридского дерева гофер, а кто не верит, пусть приедет и проверит.
Ла Брава понятия не имел, что еще за дерево гофер.
— С ней такое уже случалось? — спросил он.
— Что?
— Кто-нибудь угрожал ей, пытался вымогать деньги?
— Нет, ничего такого не было. Пару раз она проигрывалась в пух и прах— она думает, что умеет играть, раз снималась в том фильме. Владельцы казино угрожали ей, было дело, но им не пришлось давить, она сразу же заплатила. Еще был случай, ей пришлось откупиться от женщины, которая хотела привлечь ее к суду, когда подавала на развод. Вечно она влипает в такие истории.
— Могла бы быть умнее.
— Она умна, но она— актриса, не забывай, Джо. Кинозвезда — совсем не такой человек, как ты или я.
Глава 23
Однажды она написала сценарий, вошла в офис Гарри Кона в студии «Коламбиа» и сунула ему в руки ярко-красную папку. Он швырнул папку на стол и предложил: