Точнее он готовил, а я сидел на кухонной табуретке, положив ногу на ногу, и матерился на действительность.
– Да оставь ты его в покое. Платит же! И ладно.
– Ладно. Конечно.
– Ты, наверное, завуалировано оскорблял его в ходе беседы? Как ты умеешь, – спросил Стальский.
– Будьте покойны, коллега, он не избежал этой участи. Едва ли понял, но не избежал. А мне ведь это и не надо вовсе, само собой выходит. Когда человек ничего не знает, когда противоречит самому себе на каждом шагу, – его легко поймать. Хватит о нём, – я выдавил улыбку.
Стальский тоже попробовал беззаботно улыбнуться, но у него плохо получилось; очевидно, моя жалоба оставила след в его сознании. Я знаю, что Глеб, как и я, ненавидит и боится облечённую властью посредственность.
– Вам помочь с… чем-нибудь? – спросила, появившаяся на кухне Марта.
– Нет. Изыди, пожалуйста, – наполовину серьёзно сказал Стальский.
Марта театрально пожала плечами и собралась выйти из кухни.
– Слушай, Марта, – остановил я её. – Ты не будешь против, если наш «фестиваль расчётного дня» пройдёт у тебя в комнате?
– Не буду, – любезно согласилась Марта.
– Ты как сама?.. Употребляешь алкоголь (ударение на «А»)? – я на автомате начал флиртовать с Мартой; так всегда получается, когда алкоголь и женщина встречаются в одном предложении.
– От текилы не откажусь, – Марта скользнула взглядом по отвернувшемуся к плите Глебу.
– Здорово, – как будто спросил я у воздуха.
*****
Mil novecientos setenta y…
Mil novecientos setenta y…
Мы сидели втроём, как рыцари придиванного стола, и чинно пили текилу; Марта ни на шаг не отставала. Я исподтишка её разглядывал. За все годы общения со Стальским, мне довелось видеть его сестру только однажды, на день города, кажется; в тот день я был так пьян, что не запомнил, как она выглядит, но зато запомнил её странный голос; сиплый такой, как у британской певицы The Sonic.
Итак, мы вели шутливый разговор.
– Ждёте не дождётесь, наверное, когда правительство разрешит вам пожениться?! – сказала Марта
– Эх, ты!.. Ну, как язык поворачивается!.. Мы сожительствуем исключительно для пользы творчества, – манерно парировал я, скрытно подыгрывая Марте.
– Оскар Уайльд то же самое говорил в своё оправдание, – сказала она.
– И он не врал, Крошка, – ответил я, польщённый, что кого-то из нас сравнили с Уайльдом.
Чтобы сменить тему, я спросил:
– Слушай, Марта, тебе говорили, что ты очень похожа на…
– Говорили! – перебила меня Марта. – Ненавижу эту актрису.
– Просто ты не смотрела хороших фильмов с ней. Нельзя судить о её таланте по «Железному человеку», также как о Джонни Деппе по «Пиратам Карибского моря», или о Джеффри Раше по… «Пиратам Карибского моря»! К примеру, ты смотрела «Country Strong»?
Марта на секунду задумалась, потом отрицательно покачала головой.
– Где мой планшет, я тебе сейчас покажу трейлер этого фильма, – я потянулся за планшетом.
– Ой, давай не сейчас, – запротестовал Стальский.
Я оставил затею с демонстрацией трейлера и разлил по новой.
Mil novecientos setenta y…
Mil novecientos setenta y…
Благодать разлилась по телу. Как по южно-американски будет «Благодать».
– Чуть не забыл, – защёлкал пальцами я, – звонила какая-то тётя по имени Сицилия Владимировна, хочет переговорить с нами насчёт размещения рекламы в нашей газете.
Nací un día de junio del año 77, planeta mercurio y el año de la serpiente, signo patente tatuado y en mi frente que en el vientre de mi madre marcaba el paso siguiente.
– О! Правда! – не скрывая радости, отреагировал Глеб. – И что?
– Послезавтра в восемь вечера. Рюмочная под названием «Фанерный Пейзаж».
– Знаю такое. Пафосное заведение.
– Ты туда не поставляешь алкашку?
– Нет. Туда нет.
Меж тем, текилу мы прикончили. Я принёс из холодильника запотевший пузырь и три пива. Детские забавы кончились.
– Как тебе наш быт? – с неуместной гордостью в голосе спросил я Марту.
– Да, так… – сделала вид, что задумалась Марта, – не мешало бы почистить сантехнику; поелозить щёткой по ней, – стереть налёт.
«На óчки», – про себя проговорил я пришедшее на ум армейское жаргонное выражение, услышанное когда-то от одного знакомого.
– Наряд на óчки, – сказал Стальский и потянулся за гитарой.
Я мигом отбросил все мрачные мысли и приготовился к веселью; хотя, признаюсь, немного стеснялся петь песни и валять дурака при Марте. Я принял единственно верное решение: разлил по новой; Стальскому в высокий стакан с тоником, пока что.
– El stukali v tri rumochki!… Belaya Sauza! El kapli o b’ilom!… – пропел Стальский с наркоиспанским акцентом.
Мне понравилось начало водочной стадии. Однако мы были ещё слишком трезвыми для настоящего концерта, поэтому разговор возобновился: