До оргазма было еще далеко. Несмотря на сумасшедшее вожделение, которое мы испытывали во время нашего долгожданного и мучительного воссоединения, нам удалось продлить совокупление до глубокой ночи. Не обошлось без обязательных антрактов, когда шторм затихал, чтобы потом обрушиться на скалы с новой силой.
Но толпа за дверью не отдыхала ни минуты, следя за уроком, который им преподавали.
Впрочем, иногда их ряды ненадолго редели: кто-нибудь из слушателей, почувствовав сильнейшее возбуждение, уходил, чтобы тоже вкусить плотских утех. То там, то здесь происходили торопливые случки, завязывались новые отношения.
Квинто Кавалло, ювелир с виа д’Оро, сблизился с помощницей драпировщицы Паулой Кьяккероне, и парочка скрылась в общественной ванной. Через некоторое время разыгралась дурацкая сцена: синьору Плачидо приспичило в туалет, и он пытался пробиться туда, высадив дверь мощным плечом.
Дедуля Фролла и тот поддался искушению: супруга обнаружила его под лестницей в жарких объятиях вдовы Палумбо. Напряжение в доме, порожденное нашим воссоединением с Англичанином, долго не спадало. Впервые за сто лет Бабуля Фролла решила отказать мужу в его вторничных правах, а соседи еще несколько месяцев пребывали в состоянии войны.
Только когда страсти в коридоре чуть поутихли, в толпе заметили, что из-под моей двери сочится черный дым. Все стали в панике покидать здание, и мопса Неро затоптали. Синьор Плачидо застрял на лестнице, создав пробку, и только общими усилиями его удалось протолкнуть вперед. Кашляя и шумя, жильцы выбежали на свежий воздух.
Бабуля Фролла в давке сломала ногу, пытаясь спасти своего мопса. Когда ее, бьющуюся в истерике от горя и боли, унесли на носилках, изуродованное тельце Неро выбросили на улицу через разбитое окошко. Оно еще долго валялось в сточной канаве, и оттуда торчали четыре окоченевшие лапки, пока кто-то не выкинул его в урну.
Зеваки и жильцы, собравшиеся на виа Виколо Бруньо, наконец увидели, что дым вырывается из окон моей квартиры. Пока пожарные докуривали свои сигареты и играючи поливали из шлангов окна последнего этажа, Квинто Кавалло и его новоиспеченная пассия Паула Кьяккероне, в чем мать родила, пошатываясь, вышли из здания и сорвали бурные аплодисменты.
— А где Роза? — воскликнул Квинто, прикрывая мужское достоинство сложенными лодочкой ладонями.
— Роза! Где Роза? — наперебой закричали все.
— Она все еще там! — заорали они на пожарных.
— Выведите ее. Вы должны ее спасти.
— Сделайте же что-нибудь!
— Быстрее! Быстрее!
— Нужно ее вытащить. Она там с Англичанином. Может, они уже погибли.
Самые сильные и храбрые из пожарных ворвались в здание, задыхаясь в черном дыму, и побежали вверх по лестнице к моей квартире. Толпа вдруг замолчала.
Неужели мы все еще живы, если остались там? Приходилось признать, что наши шансы ничтожно малы. Все стояли тихо, представляя себе обуглившиеся трупы двух любовников, все еще в интимных позах, посреди адского пламени. Вот она, кара за безнравственное поведение. Наутро «L'Orа» выйдет с заголовком «Похотливая библиотекарша умирает в адском любовном гнездышке». Было совершенно ясно, что это расплата за грехи.
Впрочем, очень скоро пожарные, спотыкаясь, вышли из здания. Они вынесли чье-то тучное тело и положили его на тротуар. Тело казалось безжизненным. Один из пожарных опустился рядом с ним на колени и стал делать искусственное дыхание. Появилась робкая надежда. Кто бы это ни был, пока он жив. Толпа рванулась вперед, чтобы через плечи пожарных рассмотреть, кого именно спасли.
— Пожалуй, это Роза, — пробормотали в толпе.
Действительно, было похоже на меня.
Тело начало дергаться, кашлять и что-то бормотать. Это была я, причем живая. Кое-кто аплодировал, когда меня на носилках несли в «скорую помощь», чтобы отправить в больницу.
— А как же Англичанин? — напомнил Квинто Кавалло, который к этому моменту где-то раздобыл штаны, правда слишком короткие, доходившие ему до колен, и заношенную рубашку.
— Больше никого не было, — ответил офицер пожарной команды с почерневшим от гари лицом.
— Но он должен быть там. Ее любовник, Англичанин. Мы их слышали. Они оба были там.
— Синьор, мы все осмотрели. В квартире больше никого нет. Она была одна на кухне. Загорелась плита. Никакого мужчины, это точно. Если бы он там был, мы бы его нашли. Там была только она и обуглившийся попугай. Он заживо сгорел в клетке.
— Странно, — сказал Квинто, смущенно потирая лоб.
Остальные жильцы тоже не могли в это поверить.
— Тогда куда же он делся? — спросил кто-то из них.
— Он не мог уйти, ведь мы стояли здесь, — подтвердил другой.
— Конечно, не мог. Если бы он вышел, мы бы его увидели.
Правда заключалась в том, что мужчина, который, как им казалось, только что растаял в воздухе, на самом деле пропал еще три дня назад. Пока пекся sfincione, я погрузилась в одну из своих фантазий и так зримо представила себе воссоединение с Англичанином, что сперва sfincfone, а за ним и плита загорелись, а я сама наглоталась дыма.
Лежа на белой больничной койке по соседству с Бабулей Фролла, попавшей на вытяжение, я проливала горькие слезы по покинувшей меня прекрасной мечте, а Бабуля Фролла безутешно рыдала, оплакивая погибшего мопса.
Глава 3
Я была серьезно больна. Дым, которого я наглоталась, сильно повредил моим легким, и меня бил такой кашель, что содрогались все внутренности. Я провалялась в больнице несколько недель, мне давали только жидкую овсянку и немного фруктов. Медсестры считали, что это единственная пища, которую я смогу переварить. Я результате я основательно похудела. В один прекрасный день, когда нянечки помогали мне забираться в ванну, я впервые почувствовала себя худой.
Бабуля Фролла, лежавшая на вытяжении рядом со мной, без умолку трещала весь день и почти всю ночь. Задушила бы ее, будь у меня силы.
Список посетителей не отличался разнообразием. Дедуля Фролла только что не переселился в больницу, и дежурные сестры относились к нему как к домашнему животному. Каждый день он приносил Бабуле Фролла очередную розу, но все еще находился в опале из-за эпизода с вдовой Палумбо в ночь пожара. Бабуля явно решила, что он еще долго будет за это расплачиваться.
Несмотря на предостерегающий шепот посетителей, сопровождавшийся отчаянной жестикуляцией и кивками в сторону моей кровати, Бабуля никак не могла успокоиться по поводу Англичанина.
— Куда же он делся? — снова и снова спрашивала она меня. — Не понимаю, почему он не приходит тебя навестить.
Болезнь позволяла мне закрыть глаза и притвориться спящей.
По ночам Бабуле снился мопс. Просыпаясь на рассвете, она громко звала его, отказывалась верить в его смерть и требовала от Дедули, чтобы тот привел песика в больницу. Боясь правдой причинить жене боль, Дедуля зашел в этих фантазиях еще дальше: он стал придумывать про мопса всякие забавные истории, как будто пес все еще жив. Бабуля Фролла с восторгом и слегка приукрашивая пересказывала эти байки посетителям, сидевшим возле ее кровати. Они, разумеется, знали о смерти мопса и о том, что его окоченевший труп до сих пор покоится в урне на углу их улицы. Но они потакали Бабуле и прощали ей эти фантазии.
Мне теперь снились черно-белые сны с вкраплениями серого. Я была так слаба, что меня покинули живые фантазии и мечты, приведшие к пожару и его последствиям. Видения ограничивались серым фоном с черными и белыми полосами. Лица строили мне гримасы. Фигуры прятались в тень. Было трудно дышать: во сне я забывала, как это делается.
Мне хотелось только одного — спать, чтобы не встречаться с реальностью, с одиночеством в серых коридорах моего омертвевшего сознания. Но даже сон и тот ускользал от меня. Я не могла спать ночью, потому что это было единственное время, когда можно поразмышлять, ведь днем в палату постоянно заходили посетители, и мне мешала их непрерывная болтовня.