5
Сентябрь еще только-только подходил к концу. Воздух все еще был теплым и ласковым, а море манило немыслимой бирюзой. Но печать осени золотом и багрянцем легла на Маремму. Нет, октябрь пока не пришел. Ночи еще не стали прохладнее. Хозяйки еще не выдохнули перед наступлением холодов, продолжая готовить припасы. Не начался еще Великий поход на Рим. Мир дышал прежним укладом и солнечным летом 1922 года, которое не желало заканчиваться.
Сдвинув шляпу на затылок и расстегнув верхние пуговицы белой сорочки, весело и резво мчался на велосипеде по дороге из Порто-Санто-Стефано чудаковатый приезжий, насвистывая под нос веселую канцонетту Кривеля. Впрочем, его чудаковатость уже так отчаянно не бросалась в глаза. За два месяца к архитектору Жанлуке Росси в Монте-Арджентарио привыкли. Он появлялся, где хотел. Разговаривал, с кем хотел. И исчезал, когда вздумается. Был приветлив и быстро находил общий язык с жителями городка. Все знали только, что о политике заговаривать с ним не стоит – этого синьор Росси не терпел, имея легкий характер и отвращение ко всему сложному, если это не касалось работы. А его велосипедные поездки по разным уголкам острова и вовсе сделались совершенно привычным зрелищем. Как и ужины в ресторанчике Делла. Впрочем, там действительно вкусно кормили.
Съезжая вниз по уклону холма, он не прилагал усилий, чтобы крутить педали, однако все же ему пришлось постараться, чтобы резко затормозить, когда впереди разглядел он знакомую стройную фигурку в светлом платье и в шляпке под палящим солнцем. Проехав еще немного, он остановился вовсе и слез с велосипеда, спешным шагом догоняя ее и чуть прихрамывая.
- Может быть, прекрасную синьорину подвезти? – окликнул он ее.
- Благодарю вас, - легко отозвалась Алессия, - но я никуда не опаздываю.
- Да разве же дело в том, что вы опаздываете? – рассмеялся Росси. – Дело в том, чтобы прокатить на велосипеде самую красивую девушку в округе. Вообразите, как мне станут завидовать!
- Человеческая зависть бывает злой.
- Это я переживу. Есть вещи похуже зависти.
- Разве? Какие? – Алессия удивленно взглянула на Жанлуку.
- К примеру, часы на башне, от которых Торнабуони не позволили мне избавиться. Механизм уже починили. Они снова идут.
- Но это же замечательно! – воскликнула девушка. – Они столько лет стояли. А теперь… теперь снова отсчитывают время. Новое время. Или время для нового, - последнее она добавила совсем тихо.
Росси демонстративно насупился и сдвинул шляпу с затылка на лоб.
- То есть моего мнения совсем никто не разделяет? – буркнул он.
- Неужели и Симона Торнабуони?
- Синьорину Торнабуони не интересует башня. Ее интересует парк, - рассмеялся Жанлука, возвращая шляпу на место. – Эскизы мы уже согласовали. Теперь занимаемся тем, что расчищаем заросли.
- Вам повезло. Засе́лите парк своими бабочками, - она улыбнулась, потом поправила шляпку, которую попытался сорвать ветер. – Но мне все же пора. Приятного дня, синьор Росси.
Некоторое время архитектор смотрел, как она торопливо шагает вниз по уклону и улыбался, не трогаясь с места. Тоненькая, подвижная, ужасно деловитая и независимая. Понравилась ему с первой минуты. И делала все, чтобы разонравиться – просто так, развлечения ради. Потом ему сделалось совсем смешно, он сел на свой велосипед и в несколько мгновений обогнал ее, остановившись в нескольких шагах и перегородив дорогу.
- Я решил пройтись с вами, раз уж вы не хотите ехать! – весело объявил он.
- Мне далеко идти, - озадаченно сказала Алессия, снова останавливаясь рядом. – Ваша нога...
- Нога – ерунда. Однажды по молодости свалился с груши, обворовывая чужой сад.
- Ерунда – это груша, - фыркнула она. – Неужели оно стоило того?
- Плоды на ней были самые сладкие.
- Никогда бы не подумала, что вы способны на воровство.
- Я еще не на то способен! – рассмеялся он. А потом улыбка с его губ стерлась. Взгляд стал неожиданно напряженным. В одно мгновение он ладонью взял ее затылок и приблизил ее лицо к своему. А потом… поцеловал. Мягко и настойчиво одновременно. Их тела разделял дурацкий велосипед. Но губы узнавали друг друга.
Алессия ненадолго растерялась, а после с силой оттолкнула Росси от себя. Голова ее дернулась, шляпка слетела в дорожную пыль.
- Вы с ума сошли! – возмущенно заявила девушка. Глаза ее были удивленно распахнуты, губы рассержено сжались. Она точно знала, что не давала ему ни малейшего повода. И считала его поцелуй почти предательством их… Если бы только она знала, как назвать их отношения. – Я думала, мы друзья. А вы…
- … а я люблю вас, - выпалил Росси. – С того дня, как увидел впервые в ресторане вашего отца. Мы обедали с Торнабуони у вас, вы помните? Я еще тогда решил, что хочу жениться на вас. И с каждым днем уверялся в этом все больше. Выходите за меня замуж, синьорина Делла. И я сделаю все для того, чтобы вы были счастливы.
- Вы сошли с ума, – повторила Алессия спокойным, размеренным тоном. – Мне не понять, с чего вы решили просить меня стать вашей женой. Но этого не будет. Более того, я прошу вас навсегда забыть об этом.
Некоторое время Росси молчал, глядя на нее. Теперь напряженность в его глазах сменилась удивлением. Одновременно с этим взгляд потяжелел. Но отчаяния или обиды не было.
- Почему бы я должен был забывать? – спросил он упрямо. – Я не настолько влюбчив, чтобы забывать. Да я, черт подери, вообще впервые в жизни делаю предложение женщине. Так о какой забывчивости может идти речь?
- Тогда я прошу вас больше не приходить в наш ресторан, - ответила Алессия и подняла с дороги шляпу. – И не провожайте меня. Пожалуйста.
Она обошла велосипед и быстро, уверенно пошла по дороге прочь. Он снова смотрел ей вслед. И теперь уже хмурился. Нога все-таки болела нещадно. Нечего было гонять по острову весь последний месяц. Все дурацкое бахвальство. Желание убедить себя самого в том, что не хуже прочих. Что проклятое ранение при Трентино шесть лет назад ничего не значит. И не заставит вести иной образ жизни. Он был, черт подери, здоров. Даже если походка оставляла желать лучшего. Даже если врачи вынесли ему однажды вердикт – танцором Жанлуке Росси не быть. Невелика потеря. Он и был архитектором, а не танцором. Но никогда в жизни так отчаянно не мечтал танцевать, как в тот день, когда понял, что они правы. От хромоты ему не избавиться.
В эту минуту чувства были схожими. Он попытался. Не получилось. Невелика потеря. Алессия Делла была не единственной женщиной на земле. Но вместе с тем Жанлука слишком хорошо знал себя – она была не единственной, но единственной желанной.
Это уже потом он сел на велосипед и отправился на виллу ди Риньяно. А до Монте-Арджентарио он шел пешком. Боясь потерять ее из виду. Черт его знает, почему. Ее ускользающая фигурка в светлом платье издалека казалась растворяющейся в золотистом воздухе – такого же ускользающего лета, почти уже растворившегося в подступающем октябре.
Он дошел за ней до самого ресторана, в котором она скрылась. И по-дурацки шепнул себе под нос:
- Вот и упорхнула твоя бабочка…
Потом развернулся и отправился вниз по брусчатой мостовой. Там была пекарня, от которой на всю улицу пахло булочками. А рядом, это Росси припоминал уже смутно, располагался какой-то другой ресторан. Для него совершенно безымянный. Туда он не заглядывал ни разу. Помнил только, что напротив были высажены ярко-красные розы. И жена хозяина вечно возилась на клумбах.
Чудаковатого приезжего знали и там, где его прежде не бывало вовсе.
Да только здесь при нем не стеснялись болтать – синьора Деллы здесь не было, чтобы пресекать одним присутствием чужие разговоры.
- Зря вы к ним ходите, - выдала однажды хозяйка, подливавшая архитектору кьянти в бокал. – Все ведь знают, что Фарфалла – девчонка старшего сына ди Риньяно. Всегда была. И будет всегда. Если он приезжает, отца и мать готова забыть. Не удивлюсь, если однажды он перевезет ее в Рим и сделает своей любовницей! Вряд ли она сама может рассчитывать на иную судьбу.