Леопольд Савелли ди Риньяно возвращался в Маремму со смешанным чувством сожаления, горечи и томления. Каждый его приезд домой после войны оказывался болезненным. И одновременно желанным. Как желанной для него оставалась Алессия Делла. Единственная, ради кого он возвращался. Кроме нее, давно ничего не держало его в Монте-Арджентарио.
Он знал ее с самого детства. Впервые увидел, когда был подростком. Черноволосую кареглазую девочку с синими лентами в волосах. И больше уже никогда не забывал. Этот образ хранил он в сердце многие годы. Она росла и менялась на его глазах. Он видел ее разной. Знал ее разную. Сколько бы ни длились их вечные разлуки. Сперва когда он уехал учиться в Рим. После – во время войны. Их краткие встречи в его приезды не затмевали той жизни, которой он жил. Жизни молодого аристократа, накладывавшей свой отпечаток на все, что он делал и к чему прикасался. И жизни офицера, накладывавшей отпечаток вдвойне.
Савелли влюблялся, кутил, служил, снова влюблялся и кутил. И почти совсем не вспоминал ее. Но где-то в самой глубине его сознания она жила всегда. И он знал, что всякий раз, когда приедет в Монте-Арджентарио, она выйдет встречать его из ресторанчика своих родителей с лентами в черных волосах и яркими, как обсидианы, глазами. Алессия.
Она выросла неожиданно.
Леопольд точно помнил тот момент, когда понял это. Он вернулся летом восемнадцатого года. Ненадолго. Просто повидать отца, отдыхавшего на их старой вилле. Она, как всегда, выбежала ему навстречу на глазах всего городка, считавшего их дружбу странной. И волосы ее были тщательно завиты, уложены в прическу, а платье, теперь уже совсем взрослое, не казалось нарядом школьницы. А потом остановилась, не бросившись, как обычно, на шею. И он будто бы впервые в жизни увидел ее. Это он тоже помнил всегда. Потому что именно тогда влюбился раз и навсегда, осознав в полной мере, что в действительности только ее и любил. Женщины могли быть где угодно и какие угодно. Алессия оставалась единственной, кто имел значение.
Четыре года прошло. Четыре.
А он все это время не мог ничего решить. Теперь приличного случая навещать имение у него уже не оставалось. Продажа виллы ди Риньяно лишала его видимой причины без зазрения совести мотаться в Монте-Арджентарио.
Но там все еще оставалась Алессия. Не женой, не невестой, не любовницей.
Он приехал в городок ближе к вечеру, когда солнце золотило окна домов и витрины магазинов. Остановился напротив ресторана семьи Делла. И некоторое время смотрел на вывеску, выжидая. А потом вышел из автомобиля и стал возле него, опершись локтем о капот. И хуже всего то, что Савелли прекрасно понимал, что теперь уже, наверное, это в последний раз.
На пороге показалась Алессия. Помедлила немного, словно не веря своим глазам, и подошла к Леопольду.
- Я ждала тебя к обеду, - сказала она с улыбкой.
- Выбрался поздно. Здравствуй, Фарфалла.
Фарфалла.
Алессия улыбнулась шире. Так ее называли с самого детства. Никто не помнил, кто первый дал это прозвище веселой и шустрой девчонке, мелькающей в разных концах городка. Она так привыкла, что порой ей казалось – это и есть ее имя. И почему люди иногда ее называют Алессией?
- Я знаю, ты занят. Но мы так редко видимся с тобой. Зайдешь? – кивнула она на ресторан.
- Зайду, - улыбнулся Леопольд. – Что синьор Делла? По-прежнему готовит лучшую в Тоскане лазанью.
- По-прежнему, - тихо рассмеялась Фарфалла и взяла его под руку. – И с удовольствием накормит тебя.
В мире, действительно, если что и не менялось, так это ресторанчик синьора Деллы. Только иногда подкрашивались ставни и мебель.
«Всякий делает, что он может!» - частенько говорил старый Никколо Делла под одобрительным взглядом своей очаровательной супруги. Та кивала и продолжала рубить зелень.
Леопольд Савелли являлся не то чтобы желанным гостем в их доме. Но его присутствие превращалось в праздник. Ди Риньяно считались чем-то вроде местной достопримечательности, несмотря на то, что род нищал и приходил в упадок.
Верил ли кто-то в то, что Савелли женится когда-нибудь на Фарфалле? Едва ли. Отец то и дело заставлял дочь участвовать в делах семьи. Но чем дальше, тем труднее было закрывать глаза на ее любовь в надежде, что она перерастет это недоразумение и поумнеет. Приезды Савелли же лишь подкрепляли ожидания Алессии. А отказать ему от дома или запретить им видеться оказалось невозможно. Вот и готовил синьор Делла свою лазанью для ди Риньяно.