Она удивленно взглянула на архитектора. Смотреть что-либо в его обществе здесь, на бывшей вилле ди Риньяно, где она провела столько счастливых часов с Леопольдом, ей казалось насмешкой. Но отказаться было бы невежливым.
- Что же это? – спросила она без особого интереса в голосе.
- Ничего особенного. Всего лишь эскиз. Пойдемте? – он протянул ей руку. Ладонь была широкая, большая. Со смуглой кожей с тыльной стороны и чуть более светлой изнутри.
- Эскиз? – переспросила Фарфалла, не подав ему руки. – Странно… впрочем, если вы хотите… Куда идти?
Он чуть пошевелил пальцами, и рука тут же скрылась в кармане брюк.
- Недалеко, - легко бросил он, кивнув ей в сторону парка.
Они пошли одной из дорожек к фонтанам. Здесь пока еще ничего не расчистили для начала работ, и казалось, что все по-прежнему. Не менялся ни хозяин, ни сама жизнь виллы ди Риньяно. Все было то же. Заросли деревьев и кустарников, давно забытые клумбы, разбитые скульптуры и скамьи. И посреди всего того неуловимого очарования, начинавшего окрашиваться золотистыми брызгами сентября, стоял самый настоящий мольберт. Архитектор подошел к нему и неловко улыбнулся.
- Синьор Торнабуони позволил мне делать с парком все, что вздумается, - пояснил он, убирая в сторону верхний лист и подвигая к девушке мольберт. – Я пока ограничился ансамблем из нескольких арок и оранжереей в едином стиле. Здесь будет много стекла, света и солнца. А вот это…
Он замолчал. В самом центре композиции перед оранжереей была изображена разноцветная яркая бабочка весьма внушительных размеров.
- Она будет состоять из цветов, - добавил архитектор. – Множество цветов, которые создадут узор крыльев.
Алессия долго смотрела на рисунок. Бабочка. Надо же… Бабочка посреди парка виллы ди Риньяно. Фарфалла, ждущая своего Леопольда. Она все еще верила, что своего. Легкая улыбка коснулась ее губ.
- Это будет красиво, - сказала она.
- В моей голове это будет очень красиво! – воскликнул архитектор. И подошел к одному из фонтанов. – Вообразите, здесь стеклянное здание. Но не просто обычная оранжерея. Да, тропические растения и прочее… Но среди этого всего порхающие бабочки… Всевозможные… Настоящий музей, представляете? Торнабуони придется раскошелиться, но бабочек доставят. Это будет главной достопримечательностью в округе. Вилла ла Фарфалла. Во всяком месте должна быть своя изюминка.
- Честно говоря, не представляю, - ответила Алессия. – Не уверена, что в музее удобно жить.
- Торнабуони хотят все самое лучшее, - фыркнул он. – Захотят – закроют парк от посетителей. Хотя мне как творцу это было бы несколько обидно.
- Построите еще, - отозвалась девушка и медленно двинулась вдоль дорожки мимо разбитого фонтана и покривившихся беседок.
- Едва ли! – возразил он и пошел за ней. – Шедевр создается единожды, а я слишком ленив, чтобы плодить копии. Так вам нравится, Фарфалла?
Она нахмурилась. Ей никогда не избавиться от этого прозвища! Если бы только Лео так ее называл. Но даже этот чужак считает возможным звать ее Фарфаллой, как любой другой в Монте-Арджентарио.
Когда же она обернулась к архитектору, лоб ее разгладился, а в глазах была заметна улыбка.
- Нужно, чтобы нравилось синьору Торнабуони, не правда ли?
- Мне важно, чтобы нравилось вам, - широко улыбнулся архитектор. – Да, да. Это вы моя Беатриче Портинари. Такое случается.
- Я не давала вам повода, - Алессия отчаянно пыталась вспомнить фамилию архитектора, но вместо этого неожиданно вспомнилось имя. Жанлука. И это было сейчас совсем неуместно – так же, как и его слова. – Быть может, вам следует поискать вдохновения в другом месте? Говорят, у синьора Торнабуони есть дочь.
- Симоне понравилась идея с бабочками, уверяю вас, - рассмеялся он. – А источники вдохновения ее не интересуют. К слову, Данте говорил с Беатриче всего дважды в жизни. Так что, ваши опасения напрасны. Мало ли, что взбредет в голову чудаковатому приезжему.
- Приезжий уедет, а его оранжерея останется. Впрочем, как знаете…
- Могу я просить вас кое о чем?
- О чем? – улыбнулась Алессия.
- Забредайте сюда иногда во время своих прогулок. Мне бы хотелось, чтобы вы видели, как здесь все преображается. Сейчас вы пришли, и мне показалось, что я немного ближе к претворению эскизов в жизнь.
Стоит ли объяснять чудаковатому приезжему, что своими изменениями он разрушает ее прошлое, даже если сами ди Риньяно ничуть не сожалеют о продаже дома. Она отвернулась, глядя вдаль и ничего не видя.
- У меня редко выпадает свободное время, - наконец, ответила Алессия. – И потому я не стану вам обещать.
- А если я сговорюсь с вашим отцом о том, чтобы он присылал мне сюда обеды, вы непременно найдете другого посыльного. Хотя бы иногда перекинуться парой слов в ресторане во время ужина вы сочтете возможным?
- Вы настойчивый.
- Это свойство моего характера не раз оказывало мне добрую услугу. Что далеко ходить? Если бы не настойчивость, едва ли мне хоть что-то удалось бы в профессии.
- Для одной случайной прогулки я узнала о вас даже слишком много. Боюсь представить, что вы сообщите мне за ужином, - улыбнулась Алессия.
- Я ужасно скучный, - отмахнулся архитектор, - у меня совершенно нет тайн. Я люблю вкусную еду, свою работу, и когда не заговаривают о политике. И не люблю, соответственно, политиков, бездарных кулинаров, и когда кому-то не нравятся мои проекты. Пожалуй, больше и рассказывать нечего. Но я бы с удовольствием послушал вас.
- Как интересно! Значит ли это, что если я скажу, что мне не нравится ваша идея, вы перестанете обедать у нас? – взгляд ее стал хитрым.
- Разумеется, не значит! Потому что, во-первых, вы слукавите. Во-вторых, даже если и правда не нравится, а это исключено, то вы ровно ничего не смыслите в архитектуре, а я постараюсь с этим смириться. Не лишать же себя приятного общества из-за такой малости! И в-третьих, наконец, ваш отец действительно вкусно готовит.
- Отец действительно вкусно готовит, - негромко рассмеялась Алессия. – Потому приходите на ужин. Он будет рад. Вы ему нравитесь.
Новая улыбка, какой она еще не видела, озарила его лицо. От этой улыбки в его резких чертах промелькнуло что-то ребяческое. Будто бы он собирался совершить небывалый подвиг – спрыгнуть с высокого забора или поставить ногу в костер.
- Благодарю за приглашение. С меня бутылка кьянти. Обещаю, о бабочках ни слова, если только вы сами о них не заговорите.
С этого необычного дня Алессия стала присаживаться к нему за столик во время ужина.
Ей пришлось запомнить его имя и терпеливо выслушивать, как отец расхваливает синьора Росси. Впрочем, она и сама замечала, что не так уж он и похож на паука, как ей казалось раньше. Может быть, он и был скучным, но ее умел рассмешить. Жанлука рассказывал о том, как продвигается стройка, или вспоминал какие-то забавные истории, которые порой казались Алессии чистой воды выдумкой.
Так проходили дни за днями. Синьор Росси все дольше засиживался по вечерам, в то время как Алессия неуклонно отказывалась от кьянти и не заговаривала о бабочках.