— Вы позволите помочь вам?
Вкрадчивый, учтивый голос принадлежал молодому человеку весьма экзотической наружности — одет он был по-европейски (и даже не без некоторого чванства — меткий на подобного рода мелочи глаз Эжени сразу приметил не только отглаженный сюртук и протянувшуюся из кармана цепочку часов, но и брошь из связанных золоченой нитью вороньих перьев, небрежно приколотую к петлице), но раскосое лицо безошибочно выдавало в нем уроженца юго-восточной Азии; по-французски, впрочем, он говорил безупречно, и тем смог не только расположить Эжени к себе, но и вызвать ее нешуточный интерес.
— Я буду вам очень благодарна, — произнесла она, и молодой человек, не теряя зря времени, подхватил то, что оставалось лежать на земле. Совместными усилиями они отправили вещи обратно в саквояж, но закрыть его, конечно же, не получилось: тогда молодой человек, неумолимо отстранив Эжени, подхватил его, держа обеими руками, как младенца, дабы тот не раскрылся вновь.
— Позвольте, — проговорил молодой человек, заметив, что Эжени намерена протестовать, — я донесу его до вашей гостиницы. Где вы остановились?
Эжени примолкла, несколько растерянная и не готовая сразу придумать ответ; в Нанте она была впервые, и об этом городе знала только то, что здесь можно приобрести билет на корабль до Нового Света — в том заключалось ее главное намерение, но о прочих мелочах, которые могут встретиться на пути к его воплощению, она, бежавшая из Парижа ночью и впопыхах, совершенно не позаботилась.
— Я надеюсь, вы не будете против, — все с той же безукоризненной вежливостью заговорил молодой человек, направляясь вперед; Эжени ничего не оставалось, кроме как позволить ему вести себя, — если я посоветую вам чудесное место неподалеку отсюда. Вы ведь не из здешних краев?
— Неважно, откуда я, — произнесла Эжени несколько сердито, — я больше туда не вернусь.
— О! Перемены — это великое благо, — ответил ее собеседник с глубоким убеждением, — они не дают нам забыть о том, кто мы такие. Я считаю, что люди — существа кочевые по своей природе… по крайней мере, я сам точно из таких.
— Вы путешествуете?
— Именно, — молодой человек остановился на секунду, чтобы перехватить саквояж удобнее, а затем продолжил свой путь, точно его ноша ничуть не могла утомить его. — Со мной мои друзья и многоуважаемый наставник с супругой. Мы совсем недавно прибыли в Нант, чтобы устроить проводы кое-кому из нашей дружной компании.
— Надеюсь, ничего трагического? — спросила Эжени, на ходу предотвращая попытку одной из своих шляпок выскользнуть из саквояжа.
— Вовсе нет, — поспешил заверить ее молодой человек, — расставание будет исключительно полюбовным и оставит всем нам только теплые воспоминания. Хотя вы сможете убедиться в этом своими глазами… если, конечно, захотите присоединиться к нам.
— Я? — Эжени чуть не рассмеялась, до того приглашение было непредсказуемым и в то же время почти наивным.
— Да, да, — отозвался молодой человек как ни в чем не бывало и движением головы отбросил со лба пряди черных, как смоль, волос. — По соседству с гостиницей, которую я вам посоветую, есть чудесный ресторан «Золотой мост». Уверяю, таких омаров вы не попробуете даже в столице. Откровенно говоря, в Нанте дела с ресторанами обстоят куда лучше, чем в Париже — тут, пожалуй, можно надеяться, что тебя не заморят голодом прямо за столом!
— Кажется, я слышу голос настоящего знатока.
— Именно! — подтвердил молодой человек, загадочно улыбаясь. — Куда только меня ни заносила судьба… боюсь, вы даже не поверите.
— Со мной в жизни случалось много невероятного, — ответила Эжени с той же улыбкой, — чтобы я научилась верить даже в самые сумасбродные вещи.
Сколь ни многообещающим было начало этого разговора, его пришлось прервать — бесстрастный швейцар распахнул перед гостями дверь, и Эжени первая ступила в холл — ярко освещенный, отделанный дубом, немного вычурно, но без излишеств; вид обстановки пробуждал лучшие предчувствия относительно всего остального, и Эжени обрадовалась про себя, когда комната для нее нашлась без всяких проволочек. Она назвалась первым пришедшим ей в голову именем, и портье старательно вписал его в раскрытую перед ним книгу; что до спутника Эжени, то он, если и понял, что ей есть что скрывать, не стал задавать никаких лишних вопросов.
— Мы будем в «Мосте» к половине восьмого, — только напомнил ей он, передавая злосчастный саквояж лакею. — Могу я надеяться увидеть вас там?
— Думаю, я смогу оценить тамошних омаров по достоинству, — ответила Эжени, принимая у портье ключ — и, увидев, то же самое делает ее странный спутник, поспешно скосила глаза на страницу со списком постояльцев. Вся страница была густо испещрена именами, среди которых обильно попадались и иностранные, но то, которое ей нужно было, Эжени определила сразу же и точно.
— До вечера, месье Анью, — улыбнулась она и, перехватив удивленный взгляд молодого человека, поспешила удалиться вслед за лакеем. В жилах ее разливалось хорошо знакомое ей сладкое чувство сродни азарту игры или погони; позволив заинтриговать себя незнакомцу, она почитала недопустимым не отплатить ему той же монетой.
***
Явившись в «Золотой мост» к уговоренному времени, Эжени узнала, что для нее уже приготовлен столик — невдалеке от того, за которым расположился месье Анью со своей компанией. Место во главе стола, впрочем, занял не он, а грузный румяный мужчина средних лет, пьющий коньяк, поддерживающий то и дело вспыхивающий над столом смех и взирающий на остальных собравшихся с покровительственной нежностью бывалого учителя; по левую руку от него сидела улыбчивая, со вкусом одетая женщина, которую Эжени про себя определила как его супругу, а по правую — молодой мужчина, по виду южанин (вслушавшись в его голос, Эжени четко уловила в нем нотки иберийского акцента), бывший, судя по всему, героем дня — в его честь произносились тосты, ему посылали наилучшие пожелания и спрашивали о планах на будущее; в общем, понятно было, что именно он был тем, с кем Анью собирался прощаться сегодня вечером.
— Как гласит древняя японская пословица, — произнес Анью нетвердым голосом, поднимаясь с места и взмахивая рукой с зажатым в ней бокалом; несколько капель рассыпались по скатерти, но никто не обратил на это внимания, — носимое ветром семя сакуры рано или поздно…
— Перестань, — укоризненно сказал еще один из присутствующих, молодой человек, развалившийся на стуле так, будто это был королевский трон, и безостановочно подливающий себе виски, — не разменивайся на свои цветистые мудрости для нас. Мы все знаем, что последний раз ты был в Японии, когда тебе и двух лет не сравнялось.
Анью глянул на него насупленно, недовольный тем, что его прервали, но за него высказалась ярко накрашенная девица, не вынимавшая изо рта кончик серебряного мундштука:
— Джейсон, я не знаю, что хуже — цветистая мудрость Юзу или твоя ковбойская прямолинейность.