— К-какая приятная неожиданность.
Она тоже запиналась, но упомянутая неожиданность не имела к этому никакого отношения. Подрагивающие руки и бескровные губы выдавали волнение совсем иного толка. Если не сказать, страх.
— Мадам? — повторил Джеймс, и она заговорила быстро и путанно.
— Лейтенант, я умоляю вас о помощи. Когда вы выходите в море?
— Как только закончим погрузку, — ответил Джеймс, уже догадываясь, в чем именно будет состоять ее просьба.
— Мне нужно немедленно убраться с этого острова, — подтвердила предположение мадам. — Не имеет значения, куда, и я готова поклясться, что сойду в первом же порту, но мне необходимо немедленно исчезнуть. Вы можете взять меня на корабль?
— Я… — медленно сказал Джеймс, чтобы выиграть еще несколько мгновений на раздумья, — не в праве принимать такие решения, мадам.
И без того бледные губы сделались почти белыми.
— Прошу вас, — с жаром прошептала мадам Деланнуа и безо всякого стеснения схватилась за его руку ледяными, несмотря на жару, пальцами. — Позвольте мне хотя бы поговорить с вашим капитаном!
И капитан, надо полагать, ответит, что женщине на военном корабле не место.
— Если это вопрос денег, то я заплачу, сколько он пожелает…
— Мадам, — оскорбленно перебил ее Джеймс, и бескровные губы дрогнули в слабом подобии улыбки. — Ни один офицер Королевского Флота не станет наживаться на попавшей в беду даме.
— Я, — тоже медленно ответила мадам, и ее улыбка сделалась чуть явственнее, — не в беде, лейтенант. Пока что. И всё же смею надеяться, что вы поможете мне ее избежать.
Обезоруживающая улыбка. И крепко сжавшие руку холодные подрагивающие пальцы. Как любая уважающая себя женщина, Катрин Деланнуа превосходно умела играть на мужских слабостях.
— Я… могу поговорить с капитаном, мадам, и вернуться, если…
Такой ответ ее, очевидно, не устраивал. Мадам передернула плечами, словно от порыва ветра, и быстро огляделась с нескрываемым выражением тревоги на бледном лице. Что такого могло случиться с женой обыкновенного, по ее словам, торговца, раз теперь она вела себя так, словно боялась каждой тени?
— Шевелись, собаки! — надрывался за спиной боцман.
Прошу вас, безмолвно молили зеленые глаза под низко надвинутой шляпой. Помогите.
***
Развалившийся за столом в своей каюте капитан воспринял услышанное с нескрываемым скептицизмом на лице.
— Лейтенант, я вынужден напомнить, что это военный корабль, а ваша дама даже не англичанка.
— Эта дама замужем за почтенным человеком, а потому никак не может быть моей, — холодно парировал Джеймс. — А потому я попросил бы вас, сэр, не делать выводов, способных бросить тень на ее честь.
Дама, по счастью, промолчала, но от брошенного на ее лицо взгляда не укрылись вновь дрогнувшие уголки губ.
— Молодость! — фыркнул в ответ капитан, явно подразумевая иное слово.
Дурость.
— Капитан, — заговорила мадам Деланнуа тоном, не имевшим ничего общего с ее прежним испуганным голосом, но неестественно прямая спина по-прежнему выдавала снедавшее ее волнение. — Я понимаю ваши опасения, но, как я уже сказала лейтенанту…
— Да-да, — грубо отмахнулся капитан, — сойдете при первом же нашем заходе в порт. Но что прикажете делать с вами до этого?
Прозвучало чересчур двусмысленно, но мадам среагировала первой.
— Я не намерена причинять вам и экипажу неудобства, капитан. И я готова оплатить…
— Лейтенант! — сухо сказал капитан, чуть повысив тон. — Это вы пригласили мадам Деланнуа на наш корабль, и ответственность за ее… безопасность также возлагается на вас.
Мадам, кажется, с трудом сдержала очередную тонкую улыбку. И благоразумно молчала — как и подобало скромной замужней женщине, — пока капитан раздавал указания насчет каюты и без капли почтения вопрошал, сколько сундуков с одеждой мадам намерена загрузить в трюм. Та в ответ немедленно огорошила его тем, что все ее пожитки ограничиваются сменой белья — заявив об этом без малейшего стеснения — и парой незначительных безделушек. Иными словами, никаким другим багажом, кроме громоздкой кожаной сумки, мадам не располагала.
— Я прошу прощения, — негромко сказал Джеймс, когда капитан, не переставая ворчать, потребовал оставить его наедине со своими мыслями. И наконец сняться с якоря. Мадам подняла голову, подставляя лицо теплому соленому ветру, и улыбнулась почти робко.
— Не стоит, лейтенант. Ваш капитан из тех мужчин, что при первой встрече считают любую женщину недалекой глупышкой, а при второй уже начинают молодцевато подкручивать усы. Я сумею с ним справиться.
— Смею вас заверить, что никто на этом корабле не поставит под сомнение…
Мадам подняла ладонь и дотронулась до его руки вновь, осторожно положив пальцы на обшлаг рукава.
— Благодарю, лейтенант.
Новый порыв ветра раздул белое перо на ее шляпе.
— Могу я спросить, мадам…?
Чего делать не следовало, но любопытство на долю мгновения пересилило правила приличия.
— О чем, лейтенант?
— Как вы меня заметили? Вы ведь… совсем не смотрели по сторонам.
Несколько мгновений она молчала, рассматривая его лицо с, пожалуй, чересчур неприкрытым интересом, прежде чем улыбнулась вновь.
— Ваш голос, лейтенант. У вас один из тех голосов, что делают женщину совершенно безразличной к тому, что именно вы говорите. И она готова продать душу морскому дьяволу, лишь бы вы не замолкали. Потому я и запомнила. Прошу меня простить, — добавила мадам, разжимая пальцы и убирая руку с его запястья. — Я, верно, отвлекаю вас от обязанностей.
— Да, пожалуй, — растерянно ответил Джеймс, не зная, что ему делать с такой откровенностью.
Но следовало признать — хотя бы в мыслях, — что это был самый неожиданный и огорошивающий ответ в его жизни.
Комментарий к III
*Насколько я поняла, «йо-хо-хо» изначально было морским аналогом «раз-два-взяли».
*рундук (не сундук) Дэйви Джоунза — обитель погибших моряков, иносказательное название морского дна.
========== IV ==========
Тяжелый бронзовый диск морской астролябии казался еще массивнее рядом с женской рукой, рассеянно вращавшей пересекающую его алидаду. Вперед-назад, снова и снова, наблюдая, как то один, то другой ее острый конец указывает на отметку в девяносто градусов, нанесенную на край диска под самым подвесным кольцом. Льющийся сквозь окна кают-компании свет заходящего солнца вспыхивал красновато-зелеными искрами в простеньком перстеньке с прозрачным полудрагоценном камнем.
Мадам выглядела настолько погруженной в раздумья, что не обратила никакого внимания на скрип открывшейся двери. И подняла глаза, лишь заслышав стук каблуков на его сапогах по дощатому полу.
— Любопытная вещица, — улыбнулась мадам, подпирая голову левой рукой и поворачивая алидаду еще раз. — Никогда не понимала толком, как она работает. Все эти градусы, углы, горизонт и звезды, — в ее голосе появились мечтательные нотки, но в глубине зрачков таились лукавые искры. — Как вы во всем этом разбираетесь, лейтенант?
— Я могу показать, мадам, если вы желаете, — ответил Джеймс, и она подняла уголок губ в почти ехидной улыбке.
— Я не хочу отвлекать вас от обязанностей. Сдается мне, вы и без того тратите слишком много времени на пассажира, которого не должно быть на этом корабле.
— Я бы не назвал ваше общество отвлекающим, мадам. Мало кто на «Разящем» может поддержать беседу на… интересные мне темы.
Разумеется, если не принимать во внимание тот факт, что его нынешняя собеседница походила на фарфоровую статуэтку, выглядя еще более хрупкой в светлом жюстокоре с широкими обшлагами, не имела привычки собирать длинные волосы в более подходящую статусу прическу и обладала чарующей улыбкой, приводившей половину команды в полнейший ступор. Глупо было отрицать, что мадам Деланнуа была красивой женщиной. Но, что было еще хуже, она имела привычку порой говорить совсем несвойственные женщинам вещи. А потому капитан не переставал повторять при малейшем удобном случае, что не будь он джентльменом, и высадил бы даму на первом же встречном клочке суши. Даме этого никто не передавал, но она наверняка догадывалась и в душе посмеивалась над капитаном, не забывая развлекать себя шутливым флиртом с матросами, с радостью бросавшимися объяснять ей, как правильно убирать паруса или сниматься с якоря.