— Вы об этом пожалеете! — едва ли не рычал голландец, спускаясь обратно в шлюпку по веревочному трапу, но капитана это заявление окончательно вывело из себя, и в ответ он пожелал противнику отправиться на дно и прихватить с собой свой корабль, губернатора голландской части Сен-Мартена и всю его обожаемую страну в целом.
— Поднять паруса! — рявкнул капитан, избавившись от гостей и убедившись, что те не собираются возвращаться. — Идем прежним курсом! Лейтенант Норрингтон…!
— Сэр! — воскликнул Фрэнсис, внимательно наблюдая за голландским флейтом. Тот и в самом деле был куда маневреннее массивного линейного корабля второго ранга. И, мгновенно поймав ветер в раскрывшиеся паруса, уже пошел на сближение, поворачиваясь к «Разящему» левым бортом. — Они…!
— Правый борт — зарядить пушки!
Голландец оказался нетерпелив. Или испугался возможного залпа с трех деков разом и открыл огонь, едва снизу донесся звук одновременного удара дюжин открывших на амбразурах деревянных люков. «Разящий» тряхнуло, оглушив всех стоявших на верхней палубе и сбив с ног едва ли не половину, и на несколько долгих мгновений их окутало поднимающимся откуда-то снизу дымом. Джеймс схватился рукой за борт, и свистнувшая в воздухе снасть хлестнула его по лицу.
— Горим?! — деловито предположил Фрэнсис, поспешно вскакивая на ноги. — Вот безумцы — атаковать на своей посудине трехдечный корабль! Мне даже стало интересно, что такого они ищут!
— Огонь! — донесся откуда-то снизу голос третьего лейтенанта, и корабль окутало дымом еще раз, теперь уже густым и черным, не успевшим рассеяться над морем. Джеймс бросился к ведущему вниз трапу в центре палубы и закричал, перегнувшись через перила:
— Зарядить книпеллями!
— Дельная мысль! — бодро ответили снизу. — Выполнять приказ!
Пара соединенных цепью ядер вылетела из пушки с громом и свистом, и грот-мачта подошедшего почти вплотную флейта медленно завалилась на бок с треском ломающегося дерева. Голландцам следовало на этом остановиться, но они, надо полагать, искали что-то действительно ценное.
— На абордаж!
Взбешенный капитан, потерявший при залпе с флейта свою шляпу, ответил на этот крик в выражениях, совершенно не приличествовавших офицеру Флота Его Величества.
— Сумасшедшие! — вновь восхитился Фрэнсис под удары абордажных крюков о правый фальшборт и лязг обнажаемых офицерских шпаг. — Сколько у них человек команды?
— Шестьдесят-семьдесят! — ответил Джеймс, взводя курок на пистолете, но первый же выстрел положил конец едва начавшемуся абордажу.
Капитан голландского судна перемахнул через фальшборт, оказавшись прямо напротив него, вскинул руку со шпагой, и крики на палубе на мгновение заглушил раскат выстрела. Капитан пошатнулся, неверяще распахнув глаза, по виску у него побежала струйка темной крови, и он медленно завалился на бок под дюжиной ошарашенных взглядов.
— Господа, — заговорил в наполненном дымом воздухе женский голос на безупречном голландском, и остановившаяся в растерянности команда флейта — и в самом деле торгаши — медленно повернулась на звук этого голоса. — Ваш капитан мертв. Полагаю, вам лучше вернуться на свой корабль и озаботиться его починкой. Если, конечно, эти джентльмены согласны забыть о вашем нападении.
В первое мгновение Джеймсу показалось, что все это не иначе, как мерещится ему. Катрин Деланнуа стояла у ведущего к каютам трапа, и от разряженного пистолета в ее руке поднимались струйки темного дыма.
========== VI ==========
Трап ходил под ногами ходуном, словно извивающаяся спина морского змея или иного чудовища, байки о которых так любили травить в тавернах суеверные матросы, и свет горящего в лампе свечного огарка метался из стороны в сторону, не давая толком разглядеть следующую ступень. Виной тому была и усталость, и чудовищная качка. Качка, пожалуй, даже в большей степени — незадолго до заката небо затянуло тяжелыми, нависшими, казалось, над самой грот-мачтой тучами, поднялся сильный ветер, беспрерывно завывающий в сгущающемся над морем сумраке, и теперь «Разящий» рисковал угодить в шторм. Будто прежних неприятностей им было недостаточно.
Отец бы сказал, что подобные мысли непозволительны. Не для лейтенанта Королевского Флота, которому надлежало встречать все трудности с гордо поднятой головой. Не для сына грозного адмирала, не боявшегося коварства ни морского, ни человеческого. По счастью, адмирала на борту не было. Но причин для дурного настроения хватало и без него.
И одна из этих причин не иначе, как ждала кого-то, поскольку приоткрыла дверь своей каюты, едва заслышав шаги в узком полутемном коридоре.
— Мадам, — сухо поздоровался Джеймс, не намереваясь задерживаться возле этой двери, но та в ответ распахнулась шире, перегородив едва ли не половину коридора.
— У вас такое лицо, будто вы хотите вышвырнуть меня за борт, — негромко, но удивительно спокойно сказала мадам Деланнуа, опираясь второй рукой на дверной косяк из темного дерева.
— Будь вы мужчиной, — согласился Джеймс, — я бы так и поступил. Но, к счастью для вас, я бессилен что-либо сделать, когда дураком меня выставляет женщина.
— Джеймс, — вздохнула мадам, но если она надеялась смягчить его этим, то глубоко просчиталась.
— Для вас, мадам, лейтенант Норрингтон. И полагаю, ваш муж согласится с тем, что вам стоит помнить о правилах приличия.
— Хорошо, лейтенант, — покладисто ответила мадам, опустив ресницы. — Прошу вас, зайдите. Я не хочу говорить с вами посреди коридора.
— Нет, — отрезал Джеймс и обошел ее по самой широкой дуге, которую только позволял сделать тесный коридор и проклятая, всё усиливающаяся качка. — Полагаю, вы уже всё обсудили с капитаном. Мое участие в этом вопросе уж точно не требуется.
Она вздохнула вновь, теперь уже у него за спиной, и осторожно закрыла дверь своей каюты. Оставшись в коридоре.
— Вы правы, лейтенант. Я говорила с капитаном. Но для меня очевидно, что нам с вами тоже необходим серьезный разговор. Я не хочу, чтобы у вас сложилось обо мне неверное впечатление.
Захлопнуть дверь у нее перед лицом было бы слишком грубо. Позволить войти — непозволительно глупо. Впрочем, как он верно подметил парой мгновений раньше, она и так уже выставила его дураком. Даже если вся остальная команда «Разящего» этого и не сознавала.
— Боюсь, мадам, вы немного опоздали, и впечатление уже сложилось, — парировал Джеймс, ставя лампу на узкий стол и бросая рядом шляпу и офицерский мундир. — И я не могу сказать, что нахожу это впечатление приятным. А теперь, если позволите, — попросил он почти вежливым тоном, садясь на жесткую постель и с невольным стоном вытягивая ноги в сапогах, — я смертельно устал и не испытываю ни малейшего желания вести разговоры с кем бы то ни было.
Если бы. Она и не думала уходить. Вместо этого заложила засов на двери и недовольно нахмурила темные брови.
— Если бы я не знала, что вы за человек, то решила бы, что вы пьяны.
— А вы и не знаете, — огрызнулся Джеймс, разом позабыв про вежливость. Великолепно. Теперь она вздумала выставлять виноватым его.
Мадам, казалось, тоже поняла, что позволила себе лишнее, и спросила совсем другим, тихим и почти робким голосом:
— На что вы так злитесь? Никто ведь не погиб и почти не пострадал, да и корабль…
— Они дали залп слишком рано, — сухо ответил Джеймс, наклоняясь вперед и опираясь руками на полусогнутые колени. — Не то, чтобы этот флейт представлял реальную угрозу, но если бы он успел подойти ближе, повреждения могли бы быть куда серьезнее. А вам следует опасаться, как бы по вашу душу не явился кто-нибудь еще. Раз уж вы перешли дорогу некоему уважаемому человеку. Как знать, не пришлет он за вами еще один корабль?