— Умоляю вас, синьор, не так громко. Они подслушивают…
— А мне насрать, кто там подслушивает.
— Синьор, ну пожалуйста! Не здесь. Я не могу заниматься этим здесь. Мы окружены людьми, за нами следят. Взгляните…
Я указала на окно. Синьор Риволи, банковский служащий из дома напротив, прилип к окну, спустил штаны и мастурбировал с дурацкой ухмылкой на физиономии.
— Что?! Любопытный Том? — вскричал Англичанин. Казалось, он готов разбить окно ударом кулака. Синьор Риволи отскочил от окошка, продемонстрировав голую задницу, поскольку не успел натянуть штаны, и скрылся из виду.
— Что это за место? Тут полным-полно сумасшедших. Как вы можете здесь жить? Итак, вы сказали, что не будете заниматься этим здесь. А где, позвольте вас спросить?
— Не знаю, синьор. Но здесь я не могу. Мне неудобно.
— Хорошо, синьорина, мы поедем ко мне на виллу. Но если вы и там откажетесь, я просто лишусь рассудка.
Он схватил меня за руку и вытащил из квартиры. Я не успела даже собрать сумку или хотя бы прихватить свитер. Распахнув дверь, Англичанин чуть не сбил с ног щупленькую Бабулю Фролла, которая сидела на корточках и явно подсматривала в замочную скважину.
— Увидели что-нибудь интересное, синьора? — спросил Англичанин, когда мы мчались мимо.
— Ничего себе! Какая грубость… — пожаловалась Бабуля Фролла своему мопсу в опустевшем коридоре.
Глава 3
Вилла, на которую повез меня Англичанин, находилась на виа Бельмонте, в районе Аквасанта, что к северу от города. Она стояла на вершине скалы с видом на бухту.
Мы вышли из моего дома и тут же сели в такси, стоявшее возле кафедрального собора. Я знала, что теперь у меня нет пути назад. Я должна отдаться ему. Но самым странным было то, что я впервые осознала, что хочу этого.
По дороге из города я позволила себе насладиться восторгом и не испытывала чувства вины. Я сбросила оковы, которые носила столько долгих лет и которые несколько ослабели после моей первой встречи с Англичанином. Неужели прошла всего неделя? И не пора ли снять смирительную рубашку условностей? Во что я превратила свою жизнь за последние двадцать пять лет? Почему бы не пожить немножко? И если не сейчас, то когда? Что я теряю?
Вот человек, который хочет меня. За всю мою прошлую жизнь нашелся только один такой — Бартоломео. Но тогда я была почти ребенком, в то лето, целую жизнь тому назад.
Я решила, что, когда наступит момент я не только всецело отдамся ему, но и сама постараюсь им воспользоваться. Как же изменилась эта библиотекарша!
Мы приехали на виллу. Англичанин держал меня за руку, его ладонь была горячей и потной. Неужели он тоже волнуется?
Когда мы свернули с дороги на подъездную аллейку, вдалеке показался дом на фоне сверкающего моря. Он был прекрасен: белоснежный в лучах яркого солнца, окруженный сказочным садом из пальм, лимонных деревьев и лилий.
— Красивый. Это ваш?
— Нет, моего друга. Я здесь останавливаюсь. Сам хозяин здесь никогда не живет.
Таксист высадил нас возле крыльца и уехал. Стоило машине скрыться из виду, как я туг же почувствовала свою беззащитность: никто не знает, где я нахожусь. Впрочем, водитель знает. Он постоянный покупатель Бабули Фролла и обо всем ей доложит утром, когда придет за своей ветчиной.
Мы поднялись по ступенькам и вдруг оба смутились. Огромный холл со сводчатым потолком блистал белоснежным мрамором и был похож на сassatа[23]. У меня не было времени на то, чтобы толком осмотреться: я решила застать Англичанина врасплох. Боясь, как бы моя отвага не покинула меня, я страстно поцеловала его в губы. И, словно по волшебству, напуганная мышка исчезла.
Англичанин такого не ожидал, хотя и полагал, что знает женщин. Он поцеловал меня в ответ, и мы лизали друг друга, лизали, играя изголодавшимися языками. Безумно, взахлеб, мы отчаянно целовались в холле мраморного дворца, потому что вожделение, обуздываемое двадцать дней, победило нас.
Мы целовались, и наши руки блуждали по телам друг друга, телам, которые стали нашим миром. Мы яростно, но безуспешно дергали за одежду, ремни, пряжки, пуговицы и завязки. Отчаявшись, я разорвала рубашку Англичанина, когда выдергивала ее из-под ремня. Не отставая от меня, он разорвал мое платье, оставив одни только рукава. Остальное оказалось у него в руках.
Боясь, как бы от нашей деятельности не остыли поцелуи, мы стали срывать друг с друга остатки одежды. Мы делали это так скоро, как спасатель, который должен нырнуть в воду, чтобы вытащить тонущего ребенка.