Я присела на корточки за кустом гортензии и, прищурившись, внимательно изучила сонные окна виллы. Все закрыто, ничего не видно. Крадучись, пробралась вдоль живой изгороди, пригибаясь, чтобы меня не заметили. Так же осторожно прошла через розовые сады к фонтану.
Англичанин не дремал в гамаке. Не было его и в лимонной роще. И под виноградными лозами тоже. Где же он?
Прежде чем войти, я обошла дом снаружи.
Ну конечно, он ждет меня в спальне! И спросит: «Что вас так задержало, синьорина?» Иногда он все еще называл меня «синьориной».
Я возьму его в рот и наемся досыта. Жадно наслажусь упругостью, гладкой кожей, теплом, тяжестью, размером, непроизвольным вздрагиванием, йогуртовым вкусом, запахом, стонами, вздохами, мучительным удовольствием.
Я взбежала по ступенькам и, задыхаясь, распахнула дверь.
Его не было. Кругом — тишина. Постель нетронута. Тикают часы. В воздухе — его запах. Одеколон с ароматом мятной свежести и мужчины.
Без сомнения, он на кухне — готовит что-нибудь изысканное, чтобы подкормить меня после занятий любовью, которые отнимают все силы, оставляя ощущение воздушности и эйфории. Насытившись друг другом, мы становимся похожи на моллюсков без раковин: мягкие, беззащитные, воспринимающие мир как нечто новое, непривычное для нашей нежной розовой кожи.
Что, если он накормит меня устрицами или икрой? А может, приготовит свое фирменное блюдо — яйца, обжаренные в масле на медленном огне, с луком; или ломтики сыра с lollo rosso и с хрустящими тостами. Пища любовников, которую он будет есть с моего обнаженного тела, щекотать усами, кормя меня из уст в уста и выбирая самые сочные кусочки.
От предвкушения рот наполнился слюной.
Я сбежала по ступенькам в кухню, да так быстро, что ноги едва ли не опережали тело. Замечательная кухня с длинным столом напоминала мне о том сказочном вечере, когда мое тело было частью банкета, а наша страсть к кулинарным изыскам перерастала в жажду обладания плотью друг друга.
Но и там его тоже не было. Да где же он? На крючках в стене поблескивали медные кастрюльки. Одинокая муха зигзагами носилась под лампой. Пахло жженым сахаром и ванилью. Хотелось только одного — его объятий. Я раздвинула шторы, впустив свет. Снаружи ворвались тепло, насекомые, солнце и зной. Как же сильно я его любила! Каждой клеточкой своего тела. Где он?
И тут меня охватила паника. Я вдруг поняла, что Англичанин исчез и я его больше не увижу. Стало больно где-то внутри, как будто в животе лежал огромный гладкий камень и тянул книзу.
Но так уж устроены влюбленные: я прогнала прочь страшную правду и убедила себя в том, что он непременно появится, причем скоро.
Я сходила за корзиной, которую оставила на крыльце, притащила ее на кухню и выложила содержимое на стол. Начну-ка я стряпать, готовиться к его возвращению.
Я обжарила лук, а пока он томился на сковородке, тоненькими ломтиками нарезала говядину.
Когда лук стал мягким, сняла сковородку с огня и положила в нее панировочные сухари, сыр пекорино, изюм, кедровые орехи, помидоры, соль и перец. Хорошенько перемешав все это, я разложила получившуюся смесь поверх говядины — по столовой ложке на каждый ломтик, — добавила по кубику сыра и по кусочку салями. Потом свернула мясо в маленькие рулетики, насадила на шампуры, смазала маслом и разложила пропекаться на печке.
Когда мясо было готово, от него распространился дразнящий аромат. Вот только Англичанин все не возвращался. Было уже около четырех, солнце перестало нестерпимо печь. Я вышла в сад, прихватив с собой книжку, и осторожно забралась в гамак. Пока я лениво перелистывала страницы, меня сморил сон. Веки отяжелели и сомкнулись, а вскоре мое тихое похрапывание слилось с треском цикад и жужжанием пчел.
Гораздо, гораздо позже прохладный ветерок оторвал меня от красочных снов с участием клёцок и толстых сосисок. Руки покрылись мурашками. По всему телу пробежал озноб. Уже почти стемнело. Я выбралась из гамака и пошла к дому. Никаких признаков появления Англичанина. Braciolettine остыли и скукожились. Бронзовые кастрюльки смеялись надо мной, отражая ужасную маску на моем лице.
Я сидела и ждала его до глубокой ночи. Пожалуйста, приди, думала я. Пожалуйста, приди и посмейся над моими дурацкими мыслями.
Я покинула виллу уже за полночь и грустно побрела к виа Виколо Бруньо. В голове была пустота.
На следующий день, проведя бессонную ночь, я вернулась на виллу. Ничего не изменилось. Увидев на серванте в кухне его широкополую шляпу и полупустую пачку сигарет, я впервые заплакала. Холодные braciolettine по-прежнему лежали на столе.