Оставались последние дни пребывания её здесь по договору. Если Корделл узнает… Она, Аталина, вмиг окажется на улице! Нет, все решаемо — без денег он её все равно не вытолкнет… Даже, если условия договора будут нарушены, немного сбережений у неё все равно есть. За двадцать килотов можно сделать аборт в недорогой клинике. Снять номер в гостинице, по типу того, в каком жила Тайран. Попроситься в Красный Дом обратно. Понятно, что звездой шоу она, конечно, уже не будет, но обычной проституткой вполне… С Иноной у них были неплохие отношения, она не откажет в помощи. Лишняя девочка в штате не повредит. А если и откажет, мало ли в окрестных городах работы? На крайний случай — можно уборщицей, судомойкой, нянькой в медцентр… Да мало ли!
Аталина встала. Натянув тунику через голову, вымученно улыбнулась в зеркало:
— Рано паникуешь. Может, ещё и нет ничего.
Может, ещё и нет… А даже, если и есть — все решаемо.
Кроме одного. Как она будет без него жить… Нет, не без ребёнка — ведь по факту, в ней нет ещё никакого ребёнка, просто комок клеток… Просто неприятность, которой приспичило обнаружиться прямо сейчас. А вот Корделл уже есть. Есть зависимость от него, и ещё неясно, как Аталина будет отвыкать.
Мужчины завтракали внизу. Когда Аталь спустилась по лестнице, оба повернули головы, как по команде.
— Вы чего? — девушка внутренне напряглась, готовая ко всему.
Они ж оборотни… А у этих тварей, как и у любых зверей — чувствительность к… как же это? К переменам гормонального фона, во! Кажется, так. Меняется фон, запах особи, вся эта херь… Вот сейчас ты и вылетишь отсюда, Аталина Баррет… Сама виновата. Думать надо было башкой, а не вагиной.
— Ничего, — сказал Аркас, внимательно разглядывая девушку — Садись, ешь.
Она присела на край дивана. Взяла с тарелки бутерброд. Поморщившись, убрала с поджаренного хлеба тонкий ломтик вяленого мяса.
Корделл ухмыльнулся:
— Что, Аталина? Решила присоединиться к сторонникам безубойного питания?
— Просто не нравится. — ответила она, прожевывая хлеб — Выглядит, как пластик. И пахнет также…
Оба оборотня переглянулись.
— Аталина, ты ешь. — Рэндар положил руку на стол — Что хочешь, то и ешь… Подберем тебе рацион.
Она быстро посмотрела на него. Взгляд его был тёплым, зелёным без капли огненной примеси.
" Знает. " — бухнуло у неё в груди — " Оба знают. Может, и не выставят… Дождутся, когда рожу. Выставят после. "
И внезапно она вспомнила Тайран Флемм, родиху по договору. Одну из самок Главы Нэйдов…
Небилл твою мать… А ведь она теперь не хуже Флемм… Такая же матка на ножках. Может, у Корделла и был в голове такой план с самого начала? У них мало самок… Мало самок, мало потомства… А тут она, Аталина, подчинённая и помеченная по доброй воле. Дура набитая…
Только вот… КАК ей удалось залететь от оборотня? Это невозможно… НЕВОЗМОЖНО!!!
Она жевала бутерброд. Маленькие хлебные комочки, проходя по пищеводу, падали в желудок, где поджидала их окончательная гибель — быть растворенными в желудочной кислоте, чтобы потом, в виде питательных веществ разойтись по телу Аталины, питая его. Её тело и тот комок слизи и клеток, который заявил о себе утром. Заявил лёгкой тошнотой и красным кругляшком пластика в дрожащей руке.
— У тебя все хорошо?
— Да, Рэндар.
Девушка встала.
— Я прогуляюсь, наверное? — посмотрела прямо перед собой.
— Я в Дайнер, в Центр. — сказал Аркас, когда Аталина ушла наверх, чтобы собраться — Кажется, они что то нашли. Поговори с ней… Только не ори и не рычи, Рэндар. Аталь расстроена. Не знаю, что она там себе напридумывала, но она сильно расстроена. И… смотри за ней. Девочка может наделать глупостей.
Корделл поднимался по лестнице, чувствуя на расстоянии волны страха и растерянности своей пары. Когда он открыл дверь комнаты, Аталина обернулась к нему. Так и есть: огромные синие глаза, полные ужаса и размазанные по щекам слезы.
— Ты чего, Аталина? Не надо плакать…
— Я не плачу, с чего ты взял? Просто слезятся глаза.
— Иди сюда.
Она подошла, комкая в руках зелёный свитер, который терпеть не могла, обзывая почему — то " погребальным". Этот свитер Корделл купил ей в Ронгоре, хорошая тёплая вещь… На груди и плечах были золотой вязью и стразами нашиты ветви и цветы, Аталь заявила, что позволит его надеть на себя, только когда помрет.