Отпустив свою добычу, вышел в дверь. Через минуту вернулся вместе с Анетой, пожилой няней с круглым, добрым лицом.
Женщина, только что отобедавшая и отдохнувшая, благодушно улыбнулась:
— Отдыхайте, линары.
Заглянув в колыбель со спящей девочкой, поправила балдахин. Затем, расположившись в кресле, стоявшем рядом, выудила из большой сумки на поясе вязание. Кивнув Аталине и Корделлу, склонилась к пестрым клубкам и, шевеля губами, считая петли, защелкала спицами…
Затворив двери, Рэндар подхватил стройное тело пары на руки. Хрупкое, кажущееся слабым…
Но нет… Едва оправившись от родов, выгнала пинками на тренировки Аркаса, заявив, что не собирается превращаться в жирдяйку просто потому что родила… В первый же день загоняла до пота своего тренера.
— Все, уйди, Аталина! Я уже слишком стар для всей этой херни… Стой, Баррет! Не так…
И сам полез на брёвна, недовольно ворча от того, что вынужден продолжить тренировки, несмотря на подступающую благостную старость.
…В гостевой спальне было прохладно и темно. Корделл положил Аталину в постель.
— Иди сюда, — протянула руки и сморщила нос — Иди… Я больше не могу!
Он же медленно расстегнул рубашку:
— А ты попроси. Покажи, как хочешь меня. И как боишься. Давай, это заводит.
Она присела в постели. Потом, встав на колени, посмотрела исподлобья. Корделл обожал этот взгляд. Так смотрела она на него там, в Красном Доме. И в первые дни своего пребывания здесь… В те дни, когда решил он, что никому никогда не отдаст её. Уговорит или заставит. И, если не получится… не выйдет ни того, ни другого…
ТО ОН УБЬЁТ ЕЁ САМ. Свернёт шею или…
— Пожалуйста, Рэндар… — Аталина усмехнулась — Ну пожалуйста…
Освободившись от блузки, провела рукой по груди, задевая соски. Скользнув пальцами вниз, по животу, сдвинула пояс домашних брюк.
Корделл смотрел внимательно, едва сдерживаясь, чтоб не наброситься на пару немедленно и не разорвать на части.
— Давай, Аталь… — уже шипел, ощущая, как горит горло и плавится слюна — Давай…
Она раздевалась медленно, скользя по коже длинными пальцами, вздрагивая от возбуждения и наигранного страха, который ТАК нравился оборотню.
— Иди сюда, пожалуйста… — потянувшись, свела и развела ноги, сгребая ступнями мягкую ткань пледа.
Корделл встал коленями на постель, скрипнувшую под ним, как дощатый пол скрипит под лапами крупного животного. Положив руки на хрупкие колени, развёл длинные мраморные ноги.
— Ты прекрасна, пара моя. Я был прав, когда оставил себе такую игрушку…
— Поцелуй меня, Хорсетт.
— Конечно. Проси, мне нравится, как ты просишь.
Выгнувшись, устремившись к нему всем телом, уперлась в раскалённое уже плечо маленькой, узкой ступней.
— Пожалуйста, Рэндар! Пожалуйста… Возьми меня.
Погрузив пальцы в тёплую ваниль, мягко и глубоко, припал губами к вожделенному месту. Освободив Зверя, обследовал раздвоенным языком пульсирующие гладкие стеночки. Аталина резко крикнула, зажав рот рукой.
— Так! — выдохнула она — Именно так! Ты с ума меня сводишь! Ещё!
Он знал, знал давно, что нравится его девочке. Отчего она теряет контроль и разум. Обведя пальцем набухшую горошинку, ударил языком ещё и ещё, заставляя пару давиться собственными стонами, и вцепляться ногтями в плед. Девушка свела ноги, тело не слушалось её, поступая теперь так, как хотелось только ему.
— Я сейчас умру… — захлебнулась словами — Сожги меня…
Чувствуя близкие спазмы, погладил пальцем клитор и туго прижал его. Потом, отпустив, стал целовать, время от времени легонько прикусывая.
— Давай, девочка моя… Давай…
И, когда ощутил первые короткие струйки ванильной влаги её сумасшествия, грубо сжал ягодицы и, прижав к себе, вошёл. Тело Аталины раскрылось навстречу жёсткому натиску, встретив напряжённую горячую плоть тугими струями влаги.
Стон пары стал похож на звериный вой. Аталь обвила шею Корделла тонкими руками, сжав изо всех сил. Мускулы перекатились под кожей, длинные ногти пробороздили пластины брони, перемешанные с плотью и оборотень зашипел.
— Да, Аталь! Так! Именно так!
Прикусив плечо пары, излился внутрь, в исходящую влагой глубь тела — сильного, хрупкого и до невероятной боли желанного.
— Люблю тебя, Рэндар Корделл. Больше всего на свете…