Генерал Фостиков был эвакуирован на Кубань на следующий день. В тот же день весь корпус выступил в станицу Успенскую, в первую станицу на Кубани от Ставропольской губернии.
Трагическая гибель генерала Крыжановского со штабом
Чтобы были понятны причины отхода нашего корпуса, приведу разъяснения в послевоенной печати о событиях того дня:
«8-го февраля 1920 года поездной состав 1-го Кубанского корпуса стоял в станции Белая Глина. Тут же были и два бронепоезда.
По получении донесений о нахождении в тылу красной конницы штаб корпуса и бронепоезда двинулись на Тихорецкую, но путь уже был перехвачен красными, и у взорванного моста поезда застряли. Скоро на них вышла конница Буденного — 4-я и 6-я кавалерийские дивизии. Сгоряча командир 2-й бригады 4-й дивизии Мироненко повел части своей бригады и 35-й полк 6-Й дивизии в конную атаку на бронепоезда. Атака была отбита командами бронепоездов и присоединившимися к ним офицерами штаба корпуса. Мироненко и командир 35-го полка были убиты. Красная конница отхлынула. Тогда, по приказанию прибывшего к месту боя Буденного, были вызваны на открытую позицию конные батареи, начавшие бить прямой наводкой по белым.
Держаться далее в бронепоездных составах было нельзя. Вооружившись винтовками, штаб корпуса и команды бронепоездов, с генералом Крыжановским и инспектором артиллерии корпуса генералом Стопчанским62 во главе, стали отходить от железной дороги. Сразу же они оказались окруженными красной конницей. Несмотря на совершенно безвыходное положение, белые не сдавались и пытались пробиться в степь. Конные атаки красных встречались и отбивались выдержанным залповым огнем. Попытка захватить штаб корпуса живьем не удалась — мы теряли убитых и раненых. Тогда вылетевшие вперед пулеметные тачанки открыли огонь по группе белых, а минуты через две эскадроны 2-й бригады с товарищем Городовиковым пошли в атаку. Штаб корпуса с командами броневиков были целиком зарублены на месте. В этом бою был убит командир корпуса генерал Крыжановский, начальник артиллерии, а с ними до 70 офицеров»63.
Окрыленная успехом, эта конница красных обрушилась потом и на 2-й Кубанский конный корпус. Все эти события произошли 9 февраля.
А что же пластуны Крыжановского?! Где они были? «В это врелгя две стрелковые дивизии красных — 50-я и 20-я — атаковали Кубанских пластунов в Песчаноокопской — встретив стойкое сопротивление белой пехоты. В 3 часа дня, после короткого боя, противник (пластуны) все же не выдержал наступления наших превосходных сил и отступил на Белую Глину»64.
Сводка Донской армии говорит: «Большевики не преследовали пластунов, поэтому казаки могли свободно отходить к Белой Глине. В районе х. Христенко, в 4-х верстах восточнее Белой Глины, около 5-ти часов вечера, 2-я и 3-я Кубанские бригады пластунов были атакованы бригадами красной конницы Буденного, после разгрома штаба корпуса генерала Крыжановского, уже занявшими Белую Глину».
Та же Донская сводка за 12 февраля продолжает: «2-я и 3-я Кубанские пластунские бригады, 9-го февраля, после неудачной попытки пробиться от Песчаноокопской на Белую Глину — отошли на село Ново-Покровское Ставропольской губернии6:> и станицу Успенскую, откуда большинство пластунов разошлось по станицам. Оставшиеся, с 6-ю орудиями, сосредоточились в районе станицы Кавказской, где приводятся в порядок. Все имущество 1-го Кубанского корпуса попало в руки красным»66.
Обо всем этом автор этих строк тогда еще ничего не знал.
На рубеже Войсковой земли. Станица Успенская
Меня волновал вопрос: офицерский разъезд в 30 коней во главе с хорунжим Копаневым, высланный вчера, 9 февраля, с утра на северозапад для связи с частями 1-го Кубанского корпуса, не вернулся ни вчера, ни ночью, ни сегодня утром. И так как мы очень быстро отошли на юго-запад, разъезд мог быть отрезан от нас, перебит или захвачен в плен. Было о чем волноваться!..
10 февраля, утром, весь корпус выступил из села Кулишевка в первую кубанскую станицу от Ставропольской губернии — в Успенскую. На перекате двух балок «межа», может быть в аршин шириною, поросшая бурьяном и занесенная снегом, явно говорила мне, что это и есть «кровная казачья граница» с крестьянской Ставропольской губернией. А вдали, на белом фоне снега, вырисовывался и контур Успенской с высокой колокольней церкви.
Мы вступали на свою Кубанскую казачью землю и... без боя. Я заволновался: Успенская, Дмитриевская, а за ними — и моя родная Кавказская станица, третья по счету от этой казачьей межи. «Неужели и в самом деле конец?» — впервые подумал я. Выскочив в сторону от дороги и указывая рукою на межу, выкрикнул: