- Я виновата? Но я же спала, и ничего не знала.
- Это не умоляет твоей вины во всем этом!
Он кинул ей простынь и стремительно вышел, сдерживая свои порывы. Единственное желание, которое он преследовал – заставить ее страдать, так же как и он страдал. А для этого нужно кое-что сделать!
Алиса, не спеша, с трудом поднимая атрофированные руки, натянула на свои ноги простынь. Она не была голой, но тот костюм, который на ней надет, совсем не грел. А возможно это последствия сна. Она почувствовала усталость, прикрыла глаза и вернулась в свой лабиринт, из которого никак не могла выбраться. Она вновь бродила по его коридорам, которые однообразно сплетались между собой. Ключ в ее руке стал тяжелым, и она присела, чтобы отдохнуть. И тут ей послышался голос, это был Вадим.
- Проснись!
Она моргнула глазами, прогоняя марево сна. Перед ней было такое знакомое лицо:
- Саша? – она протянула свою худощавую ручку к его щеке, но он отбросил ее, не дав даже прикоснуться.
- Какой я тебе Саша? – закричал Вадим.
- Ваши лица так похожи – прошептала она.
- Вставай! – он схватил ее за руку, стащил с кушетки и закинул себе на плече. Она была маленькой, очень исхудавшей и потому, мало весила. Как мешок с картошкой он поволок ее куда-то вдоль коридоров. За все время своего пребывания во сне при пробуждении ей не позволяли покидать пределы комнаты с капсулой и лазарет. Она могла, лишь безвольно наблюдать за тем как его ноги поспешно несут их куда-то.
Вадим отворил дверь, вошел внутрь темного помещения, кинул ее безвольное тело на кресло и включил свет. Поначалу глаза слезились от яркого света, Алиса протерла их уставшими руками и увидела стеллажи с папками, на которых было название «Мебиус», с номерами годов – их было очень много, по одной на каждый год ее сна. И лишь на крайней были папки с названием «Алиса». Скупая слезинка скатилась по ее щеке.
Вадим расплылся в довольной улыбке, схватил одну из папок и достал оттуда кристалл, который вставил в треногу и включил проекцию. Появилась объемная картинка с мужчиной средних лет, в белом халате. Это мог быть Вадим, когда станет старше. Но это был ее Саша. Алиса сглотнула комок в горле, вновь вытерла слезу. И изображение начало говорить:
- Дорогая Алиса, уже прошло тридцать пять лет с нашей с тобой последней ночи, которую мы провели около капсулы. Ты была так прекрасна, я никогда не мог распрощаться с этим воспоминанием. Тогда я пообещал, что лично разбужу тебя в следующий раз, но прости меня, я не знаю, как это сделать. Единственная причина для твоего пробуждение – новая вакцина. Я не смог ее разработать. Но вот мой сын, Вадим – он юный гений. В возрасте десяти лет он уже поступил в университет. Я возлагаю на него большие надежды. Алиса, любимая, к тому моменту как ты проснешься, мир вновь изменится. Я знаю тебе нелегко, но моя любовь всегда будет с тобой.
В это время девушка заливалась горькими слезами, понимая, что тот возлюбленный, которого еще вчера она обнимала, уже никогда не разбудит ее от этого кошмара длинной в вечность.
- Почему? Чем ты такая особенная? Все мужчины этой семьи жертвовали детьми и женами ради тебя! Почему, я спрашиваю, ты все еще жива – когда они все мертвы?
- Я этого не хотела! Я была обычным ребенком, жила свей жизнью, дружила и ходила в школу. Но потом, неожиданно потери сознания, головокружение и тошнота. Мое тело ослабло и в больнице мне вынесли вердикт – год жизни. Отец был ученым он сказал что создал камеру которая сохранит мое тело до тех пор пока медицина не найдет лекарство от этого недуга. Я доверилась ему, и погрузилась в сон. Когда же впервые проснулась – его уже не было. Поначалу я не знала, как жить и чего желать, я была в растерянности. Но меня спустили с небес на землю, лекарство не действовало и согласно инструкции оставленной отцом меня опять погрузили в стазис. И так много раз. Пока я не встретила его – она всхлипнула – в моей жизни вне сна появился смысл, чувства, привязанность. Но это, опять-таки, длилось не долго. Меня вернули в сон. В тот одинокий лабиринт, из которого нет выхода. А теперь – ее голос сорвался – теперь и его нет!
Вадим смотрел на рыдающую девушку, но не чувствовал должного облегчения или ликования. Но желание мучить ее возросло лишь сильнее.