— Да ладно, Вам князь, шуметь, успокойтесь. Сегодня, после обеда пулемётами командует наш камарад обер-лейтенант Ганс, его люди стреляют очень прицельно поверх голов.
— Точно, — вспомнил и поручик, он же сегодня сменил роту Зигфрида, в которой садист Адольф Шикльгрубер командует пулемётным взводом. Интересно он ночью придёт играть в карты?
— Скорее приползёт. Да и денег у него наверное нет. Всё в городе на шлюх опять спустил. Снова будет играть в долг.
— Адольф сволочь, сколько наших положил. Далеко пойдёт, если не остановит наша пуля. Надо что-то с убитыми делать, — задумчиво проговорил поручик.
— Сейчас распоряжусь. Надо убитых собрать! — вызвав санитаров приказал им подпоручик.
— Сделаем Ваше благородие, туман плотнее ляжет и уберем, — ответил хорунжий.
— Вы уж постарайтесь братцы, за мной не заржавеет.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Шел май 1916 года.
Над окрававлённым полем взошел месяц и осветив окопы и траншеи, где зарывшись по самую маковку, уже два месяца стояли друг против друга, две пулемётные роты, и в ужасе от дел рук человеческих, спрятался за облака.
Война которая должна была продлиться всего два месяца и закончиться сокрушительной победой русского или прусского оружия, тянулась с кровавым шлейфом по Европе, уже третий год, наматывая на танковые гусеницы, колючую проволоку, с человеческими внутренностями.
Правящая царская и кайзеровская верхушка по своему боролись со скукой. Не удивительно, что офицеры противоборствующих сторон стали относиться к друг другу, если не дружески, то с пониманием, заключая негласно временные перемирия. Или как в нашем случае даже захаживали по ночам в гости: перекинуться в картишки на деньги, которые потом просаживали в прифронтовых борделях, но чаще за отсутствием оных играли в долг, на исполнение желания или просто на шалабаны.
Так, что не было ничего удивительного в том, что той же ночью русский патруль задержал возле своих позиций немецкого обер-лейтенанта с его ординарцем фельдфебелем и какого-то подозрительного штатского.
— Честь имею доложить господин поручик, задержаны два немца и большевик-агитатор, — войдя в блиндаж, доложил полный бантист хорунжий Будёный, старший казачьего патруля.
— Немцев ко мне на допрос, агитатора на осину, — распорядился командир роты.- Выполнять!
— Уже выполнено.
— Что выполнено? — удивился поручик.
— Немцы здесь стоят рядом с блиндажом, а агитатор; за отсутствием осины, повешен на яблоне. — ответил полный бантист хорунжий Будёный,
— Жаль. Такое дерево загубили, семь лет теперь не будет плодоносить, — сокрушенно произнёс поручик. — Ладно, давай заводи сюда немцев.
Плащ-палатка, закрывающая вход откинулась и в блиндаж вошел немецкий обер-лейтенант.
— Добрый вечер князь, — на довольно, таки правильном русском языке поздоровался вошедший немец, выходец с лифляндских баронов, имевших имение под Перемышлем.
— И Вам барон не хворать. С чем пожаловали? — поздоровавшись, поинтересовался у Ганса поручик.
— Если я скажу, что пришел с предложением об мире. Вы же мне не поверите? — пошутил барон.- Поэтому цель моего визита прозаически примитивна, как наша окопная жизнь. Карты, только карты. Увы, денег у меня нет.
— Забавно. Забавно. Хотя откуда у обрусевшего пьющего барона могут взяться деньги?
— Сдаётся князь Вы хотите меня оскорбить?! — возмутился барон, которому замечание князя попало- не в бровь, а в глаз.
— Вас? Да сохрани меня господь от этого, ваше сиятельство. Потерять, из-за мелкой ссоры, партнёра по картам и такого любезного собеседника? Я даже не усомнюсь в Вашей платежеспособности. — Кстати подпоручик, а сколько его сиятельство, должен нашей казне? — спросил князь у своего младшего товарища.
— Перед тем, как отбыть на отдых, его сиятельство задолжало нам, не много не мало, восемь тысяч пятьсот рублёв серебром-с. Извольте убедиться сами господин барон — пошелестев расписками ответил подпоручик, протягивая немцу ворох бумажек.
— У меня ещё с памятью, всё в порядке. За свой долг чести я помню хорошо и не дам себя укокошить, пока с вами не рассчитаюсь, — пафосно ответил барон.
— Зело похвально с Вашей стороны барон. зело похвально. А, как это будет выглядеть в натуре?
— Смотрите, — отвинчивая рукоятку своего кортика сказал барон. — Вы такое видели? — спросил он, подбрасывая на ладони выпавший из тайника, сверкающий в отблесках снарядной коптилки, черный камень.
— Подумаешь стекляшка, да у моего батюшки в поместье такого добра, в каждом крестьянском дворе, как грязи, — разочарованно протянул подпоручик.