Через сутки, вдовушка уже проходила в пансионате, практическое обучение во все пхательно-дыхательные дырки. А ещё через сутки, она уже обслуживала в полуподпольном борделе украинских и молдавских строителей.
Каждому человеку воздаётся высшими силами — по делам его.
Со второй шестёркой Лушкой история была до банального проста. В своё время она вышла замуж и уехала на ПМЖ, к мужу в Америку. Там подтвердив свой диплом учителя, устроилась в какой-то колледж, где успешно преподавала русский язык. В свободное от учёбы время, она подрабатывала редактором в интернете на литературных сайтах. Пока Россия не одержала быструю и лёгкую победу над обескровленной Украиной — отжав, по всем правилам «рыцарей» с большой дороги, полуостров Крым. После чего «шахтёры и ополченцы» с офицерской выправкой, начали своё победоносное шествие в Донбассе на Киев.
Поняв, что сейчас в Украине деньги валяются просто под ногами, она села на самолёт и прилетев в Питер, стала подыскивать нужных людей, которые смогли бы её переправить на Донбасс. И стало бы на одну безымянную могилку в украинских степях больше, если бы не вмешался случай. Возле обменника она засветилась с крупной суммой денег. После чего взять на гоп стоп иностранную лошару, было делом техники. В тёмной Питерской подворотне, ей дали бутылкой по голове: обшманали и бросили подыхать в зловонной луже. Ей повезло, она выжила, но напрочь всё позабыла. Врач Бормендаль заинтересовавшись её случаем, забрал её с Кащенко в свой пансионат. Здесь она прибилась к коблу Брюхе, каким-то чутьём распознав в ней родственную душу.
Ничего необычного, всё как обычно бывает в жизни — поехала на базар за шерстью, а вернулась стриженной.
Вот в такую тёплую компанию, под надзор кобла Брюха и её шестёрок Лайна и Лушки, попал прораб. Встретили его не особо ласково; бросили на пол матрас и выделив место под кроватью, на время о нём забыли. Но не забыл о нём Мордоворот, кому была обещана честная доля с прорабской квартиры и которого так пошло кинули. Он подошёл к столу за его столом, вылил в его тарелку с кашей компот и развалившись на стуле спросил:
— Ну, ты шо петушара здесь делаешь, за мной ещё не соскучился? А, то идём, я тебе в посудомойке очко прочищу.
— Отвали сволочь, не то пожалуюсь врачу он тебя живо на «вертолёт» подсадит.
— Ты, наверное лошара, думаешь, что после того, как ты ему отдашь бабки, он тебя отпустит? Хрен ты угадал, отсюда дорога одна — в подвал, к Минотавру.
— Ты, что-то хочешь предложить?
— Есть мыслишка. Сколько дашь денег, если я тебя отсюда выведу?
— Пяти тысяч евро хватит?
— Добавь ещё столько же и считай, что мы договорились. А, пока пару дней, сиди на заднице ровно и не спеши отдавать Бармендалю бабки. Я тебя сам найду. Проболтаешься или не дай Бог вздумаешь меня продинамить, сам тебя живьём порву. Бывай.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В воскресенье, в пансионате был выходной. К вечеру санитары раздобыв где-то травки; обкурившись расслабленно отдыхали в столовой, играли в игру «десятку», проверяя на мясистость жоп и ляшек пансионатовских поварих. Старший по смене был санитар, которого все звали просто по имени дядя Пети. Это был убелённый сединами благообразной внешности старик лет пятидесяти. Если бы кто его не знал, увидев его в первый раз и взглянув в суровые глаза того служителя Эскулапа, он бы мог подумать, что перед ним, как минимум патриарх литературного цеха, почётный член всевозможных литературных союзов, лауреат престижных конкурсов и чемпионатов. Впечатление усиливал отжатый им у Сухаря значок члена союза писателей СССР, который он с гордостью носил на своём белом халате. Поговаривали, что он даже заказал копию звезды героя, того же благополучно почившего в бозе Совка, в количестве трёх штук, которые собирался вынести на своей широкой груди на парад 9-го Мая. Ветеранов становится всё меньше, а Красная площадь в своих размерах не уменьшается — надо же её кем-то заполнять. Так почему не такими, как он — участниками секты «Свидетели, как деды воевали?»
Но пока звезды были в изготовлении, а до мая было, как до горы рачки, в этот погожий летний день, было решено отпраздновать знаменательное событие — столетие гранённого стакана. Юбилей, как никак, и заодно почтить память его создательнице, автору монумента «Рабочий и колхозница» архитектору Мухиной.