— Что старчело, сливу давишь? — морщась от дыма, спросила мадам у своего запьянцованного родственника — Из шлюх никто не приезжал?
— Куда там, после врачебного осмотра, разбежались, яко тля. Слышь Нинон, я по моему от той сучки Нонки-Юнонки намотал на конец. Айболит говорит трипер. Надо бы денешку на лечение выделить.
— Я дядь Сань, сделаю лучше — позвоню твоей жене, своей тётке. Она тебя козла старого живо вылечит. — и не мудрствуя лукаво, вывернула содержимое мангала на землю. Подбежавшая собака, тут же сожрала горячее мясо. Потом виляя хвостом улеглась у ног своей хозяйки.
— Не надо не звони, — убирая мангал, взмолился сутенёр — мне уже полегчало. Кстати, звонил наш куратор Прусанов, сказал, что подъедет часам к двум, к нам на обед, а ты шашлык вывернула…
— Что же ты молчал козлина старая!?
— Извини забыл.
— Мясо у нас в холодильнике ещё есть?
— Откуда?
— Ладно бери собаку, делай с ней, что хочешь, но чтобы шашлык к обеду был готов, или самого пущу на шашлык. Понятно!?
— Будет сделано — не в первой.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Смеркалось. На веранде за накрытым столом столом сидело четверо человек, которые неторопливо беседовали, запивая душевное общение домашним вином. Если быть более точным, то постоянно говорил один человечек, маленького роста, страдающий одышкой и крысиным профилем. Говорил властно, не торопясь, приглушённым голосом, так как привыкли говорить люди обладающие хоть и небольшой, но властью. Большая, она или небольшая, но власть есть власть и всегда найдутся подчинённые, которыми можно помыкать. За столом, как раз и была такая ситуация. Человечек говорил, а остальные ему почтительно внимали, лишь изредка отвечая на его вопросы. В очередной раз смачно отхлебнув из своего стакана контрабандного баварского пива человечек, а это и был куратор борделя Прусанов, обращаясь к мадам Нинон спросил:
— Мадам, я Вам уже объяснил политику партии и правительства, которое заботясь о нас с вами попало под санкции Запада и было вынуждено ввести свои встречные.- человечек гневно ударил по столу, от чего сидевшая на краю пивного бокала муха, нервно взддрогнув, пошевелила крылышками и нехотя взлетев отлетела от буяна подальше. — Проклятые пендосы! — продолжал метать молнии оратор. — Думают, что этим нас можно запугать. Идиоты — да от этого мы только крепчаем.
— Типа нас гребут — а мы крепчаем. — не удержался от реплики бывший мичман, большой знаток военно-морского юмора.
— Типа того, только мы ещё посмотрим, кто кого будет гребсти. Уже сейчас убытки Запада от наших санкций составили более сиксиллиарда баксов. А это, только начало. Дальше будет ещё круче. Мы заставим их ещё валяясь у нас в ногах, вымаливать прощение, но — куратор поднял вверх указательный палец, апеллируя к кому-то из власть имущих сидящих наверху, — но — повторился он — пока нам придётся потерпеть, затянуть пояса, а в вашем случае увеличить производительность и проходную способность ваших шлюх.
— Да помилуй батюшка, — взмолилась мадам Нинон, — как же мы можем поднять эту самую, — на какое-то время она задумалась вспоминая незнакомое слово — эту самую производительность, если наши бравые гусары не платят ни копейки за свои посещения!? От них — одни убытки, ходят сюда уже, как к себе домой.
— Знаю, наслышан — нахмурился куратор — надо что-то придумать, потому как сами вы с этой пошестью не справитесь.
На какое-то время за столом воцарилась тишина, было слышно только доносящийся с Угольной бухты шум моря, и где-то в заводе ревела тифонами отжатая у хохлов подводная лодка «Запорожье», которую вызванные с Полярного специалисты пытались поставит на ход. Как раз тот случай — северяне прибыв на юг, больше грели свои отмороженные кости на Севастопольских пляжах или пропивали свои командировочные в тёплой компании шлюх мадам Нинон.
Увы… Всё хорошее имеет плохую тенденцию заканчиваться. А с такими усиленными темпами загулов, деньги ремонтников быстро перекочевали в чужие карманы, и они встали на край финансовой пропасть. Выход был быстро найден: они понесли по пунктам приёма металлолома снятые с лодки медные заглушки и клапана. Особенно порадовали их найденные в кают-компании картины художника баталиста-мариниста Данилова, которые они отнесли в галерею «Южная Пальмира», где их выкупили за вполне приличные деньги. На лодке имелось ещё много ценных вещей, ожидающих своей очереди к барыгам, так что «Запорожью», дальние походы и боевые службы не грозили. Подводная лодка надёжна встала на мёртвый якорь.
Куратор очнулся от своих дум, опрокинул в себя загаженный мухами бокал пива и пережёвывая кусок вяленой ставридки, ласково спросил у мадам Нинон: