Лестница вновь повернула, уже в сотый раз на этом мучительном подъеме, и, неожиданно вынырнув из темноты, беглец заморгал в лучах тусклого света, сочившегося откуда-то сверху. Мрачный хор встретил его еще более оглушительным взрывом дьявольского звука, и он узнал слова редкого и могущественного заклинания, которое колдуны использовали лишь для самых жутких и чудовищных целей. Превозмогая страх, Гаспар сделал несколько последних шагов – и понял, что за действо происходит на развалинах Илурни.
Очень осторожно выглянув из люка в замковом полу, он обнаружил, что лестница вывела его в дальний угол того огромного зала, где он видел безумное творение Натэра. Все пространство разрушенного изнутри здания открылось его взгляду, окутанное таинственной дымкой, в которой свет горбатой луны мешался с красноватыми отблесками пламени затухающих горнов и извивающимися разноцветными языками огня, что вырывались из колдовских жаровен.
Поначалу поток яркого лунного света, заливавший развалины, озадачил Гаспара. Потом он увидел, что внутренняя стена, выходившая на замковый двор, почти целиком снесена. Обвал чудовищных глыб, произведенный, вне всякого сомнения, при помощи колдовских чар, и был тем ритмичным грохотом, который юноша слышал, когда выбирался из подземного склепа. Когда бывший ученик колдуна понял, с какой целью разрушили стену, кровь застыла у него в жилах, а по спине пробежал холодок.
Совершенно очевидно было, что с начала его заточения прошел целый день и еще часть ночи, ибо луна стояла высоко на сапфировом небосводе. Омываемые ее холодным блеском, огромные чаны не излучали больше свое странное искрящееся сияние. Ложе из сарацинских материй, на котором в прошлый раз Гаспар видел умирающего карлика, скрывал от глаз клубящийся дым жаровен и кадильниц, в котором десять учеников колдуна, облаченные в алые и черные одежды, творили омерзительный, жуткий обряд, сопровождая его зловещими заунывными песнопениями.
Перепуганный, как человек, увидевший воочию исчадие самого мрачного надира ада, Гаспар смотрел на колосса, который неподвижно лежал на плитах пола, словно объятый колдовским сном. Это дьявольское творение не было больше скелетом – члены его бугрились огромными мышцами, точно члены библейских великанов, бока напоминали несокрушимые стены, грудь была необозримо широка, а кулачищи, похожие на чудовищные жернова, могли бы с легкостью превратить человеческое тело в лепешку. Но лицо громадного чудища, повернутое в профиль к Гаспару, было лицом дьявольского карлика Натэра, чья мощь тысячекратно возросла – а вместе с нею и неукротимая злоба и ярость!
Исполинская грудь как будто вздымалась и опадала, и во время перерыва в магическом ритуале воскрешения Гаспар явственно расслышал могучее дыхание. Глаза великана были закрыты, но огромные занавеси век дрожали, словно чудище вот-вот должно было пробудиться, а распростертая рука с бледными до синевы пальцами, похожими на шеренгу трупов, беспокойно подергивалась на каменном полу.
Юношу охватил невыразимый ужас, но даже этот ужас не заставил бы его вернуться в жуткое подземелье, откуда он бежал. Дрожа, он выбрался из угла, стараясь держаться в полосе непроглядной тени, которую отбрасывала стена замка.
На ходу он в просвет между густыми клубами пара на миг увидел ложе, где неподвижно покоилось бледное и сморщенное тело Натэра. Казалось, карлик то ли умер, то ли впал в оцепенение, предшествующее смерти. Хор голосов, поющих зловещее заклинание, взвился в дьявольском ликовании, пары заклубились, точно адское облако, окружив волшебника змеиными кольцами, и вновь скрыли из виду сарацинское ложе и распростертый на нем труп.
Гнетущее ощущение безграничного зла пронизывало все пространство. Гаспар чувствовал, что отвратительное переселение души, пробужденной к жизни святотатственной литургией, должно вот-вот свершиться, а возможно, уже произошло. Ему померещилось, что дышащий великан шевельнулся, точно ворочаясь в полудреме.
Вскоре исполинская распростертая туша заслонила от Гаспара поющих колдунов. Они его так и не заметили, и теперь он поспешно бросился бежать и вскоре, никем не видимый и не преследуемый, очутился во дворе. Оттуда он помчался без оглядки, как будто за ним гнались черти, по изрезанному ущельями крутому склону под замком Илурнь.