— «Бэмби»?
— Это Лёша так назвал. Он говорил, что ты напомнила ему оленёнка — на длинных стройных ножках, и такая юная, наивная, светлая, очень трогательная… действительно… на фото было похоже…
Я уловила некий скептицизм в её голосе и криво — совершенно в стиле Кайлеана — усмехнулась:
— Кроме ножек от этого мало что осталось, да?
— Кое-что осталось, — уклончиво ответила Юля, покачивая малыша.
Кайлеан развернул ко мне экран.
… Вот она я, семнадцатилетняя, свято верящая в то, что мир будет добр ко мне всегда… вскинула руки, подняла лицо к небу — улыбка до ушей, видны все тридцать два зуба, а глаза зажмурены… и Мортен на заднем плане тоже улыбается, скрестив руки на груди, — ни дать ни взять, добрый ангел-хранитель… за левым плечом.
— О, господи… — севшим голосом сказала я. — Почему же я его не замечала? Его же невозможно не заметить!
— Отвод глаз, — произнёс Кайлеан. — А камера неживая, к тому же, с наложением магии, её не обмануть.
Он медленно перелистывал картинки: я весёлая, я задумчивая, я снова хохочу… и везде на моей физиономии ожидание счастья, которое ожидает буквально за поворотом…
— Я думала, вы друзья, — сказала Юля. — Эта парочка, они же везде.
Я искоса бросила взгляд на экран.
… Облокотившись о чугун перил, глупая девчонка свесила кудри вниз и уставилась на оливково-зелёную гладь канала Грибоедова. Дурацкая улыбка, разумеется, присутствовала и здесь — будто я ожидала, что прямо сейчас воды канала разойдутся и на гранитный берег выйдут тридцать три богатыря, и каждый предложит мне руку и своё мужественное сердце.
А в двух шагах позади стояли, обнявшись, Мортен и Ксения. Мортен что-то шептал Ксении на ухо, а она повернула голову в мою сторону и выражение её лица было раздражённым… я ей активно не нравилась.
— Но я видела эту фотографию, — припомнила я, — на предпросмотре, Лёша мне показывал. Не было там ни Мортена, ни Ксении, я бы запомнила.
— Мортен обладает необычными силами, — признал помрачневший Кайлеан. — Должно быть, его присутствия поблизости хватало, чтобы полностью блокировать адекватное восприятие. Тем не менее, магическая камера зафиксировала истинную реальность.
Юля нахмурилась.
— Мортен — странное имя какое… Немец, что ли, или швед? Или это кличка? Раз они не ваши друзья… кто тогда они вообще, эти люди?
— Они маги, убившие вашего мужа, — без обиняков сообщил Кайлеан. — Вероятно, у меня будет возможность воздать им по заслугам.
— Но за что?! — Стон, вырвавшийся из груди Юли, слился с моим. — Лёшка, он же был такой безобидный!
— Он мог помешать, и его убрали. Очевидно, в расчёты Мортена не входило восхождение Данимиры на модный Олимп.
— Я и так не собиралась никуда восходить! Я учиться собиралась!
Кайлеан пожал плечами:
— Мортен этого не знал и решил не рисковать. Ты нужна была ему под рукой.
— Странно, что он так долго меня обхаживал, — горько сказала я. — Их пятеро было. Зазвали бы котёночка в подвале посмотреть — и дело с концом.
— Во-первых, Мортен собирался пойти другим путём… помнишь каким? И во-вторых… знаешь, что для тёмного мага особо притягательно? Воспользоваться чужим доверием. У колдовства тогда появляется… особый привкус… кружит голову как вино. А высшее наслаждение — предать любящее сердце. Это особое удовольствие. Ты ведь чувствовала что-то к Мортену?
Я вдруг увидала как сузились его глаза и сжались губы, и осознала, насколько нелегко было Кайлеану принимать моё былое увлечение Мортеном.
— Ты сам говорил, что там присутствовал морок!
Юля, внимательно следившая за нашим диалогом, вдруг тревожно обняла Лёшу-младшего и пробормотала:
— Кто вы такие?..
Но мне было не до неё. Мне не понравилось, с каким знанием дела Кайлеан расписывал особый привкус предательства.
— Что-то ты много об этом знаешь.
Кайлеан чуть заметно дёрнул плечом.
— Ты — тёмный маг?
Он надменно приподнял подбородок.
— Я - ученик Мерлина.
— И что это значит?
— Мерлин воспитывает универсалов… владеющих всем спектром магии.
— Весь спектр магии… Вот как это теперь называется…
В зрачках Кайлеана вспыхнули красные угли, он рявкнул:
— Не собираюсь оправдываться! Когда мы встретим Мортена, чем больше во мне будет тёмной магии, тем лучше!
Нашу перепалку прервала Юля, которая ещё крепче прижала к себе ребёнка, отступила к стене и жалобно пробормотала:
— Только сына не троньте…
Я опомнилась.
— Простите. Мы не должны были вмешивать вас в свои отношения. Мы уже уходим. Эти фотографии я покупаю, но пусть они пока побудут у вас. Только не показывайте их никому… это очень опасно.
Я отсчитала деньги и положила их на стол. По моему разумению, заплачено было с лихвой. На деле, снимки оставались здесь на вечное хранение, я не собиралась их забирать. Как говорится, у каждого есть друг, способный испортить фотографию.
Из дома Абрикосовых мы с Кайлеаном вышли, не глядя друг на друга. И шагали молча, пока вдалеке не показалась вывеска «Кофейного рая»». Тут я была вынуждена нарушить молчание.
— Почти на месте. Вон, видишь, круглая вывеска, где крыльцо и навес с коваными завитушками? Мне, наверное, ближе подходить нельзя. Я тебя здесь, в скверике подожду.
Он кивнул и решительно пошёл вперёд, даже не оглянувшись и не сказав ни словечка. Я присела на скамейку и, нахохлившись, смотрела ему вслед.
Злится.
А вдруг что-то произойдёт?
А вдруг он не вернётся?
… И как это у меня получается? Я ведь хотела поддерживать его и всячески выказывать свою благодарность, а потом взяла и нашипела. В который раз я напомнила себе, что будь Кайлеан хоть трижды тёмным магом, не стоило пользоваться его помощью, одновременно пиная за несоответствующий высоким идеалам моральный облик. И кто знает, до какой степени практическими были его знания о сладком вкусе предательства… Не надо было заводиться, но я автоматически примерила ситуацию на себя и мгновенно потеряла самообладание. От одного только предположения, что со мной снова могут поступить бесчестно, страх выморозил душу.
Ещё меня неприятно задело упоминание об увлечении Мортеном. Мне было стыдно вспоминать, какой я была доверчивой.
Где-то я Кайлеана понимала — сама старалась не задумываться о личной жизни Его Высочества. А когда всё же задумывалась, испытывала море неприятных эмоций… но, по крайней мере, не высказывалась вслух… или высказывалась?
Уже на крыльце он всё-таки бросил взгляд в мою сторону, я прочувствованно выдохнула — всё-таки посмотрел! Откинувшись на спинку скамейки, я прикрыла глаза.
Мысли закрутились водоворотом.
… Что ждёт меня в Оленегорске? Где мама с папой? Не может быть, чтобы с ними случилось что-то страшное… папа умный, он наверняка придумал что-то, чтобы им с мамой не причинили вреда… Лишь бы нам встретиться, а там всё будет в порядке… А когда всё будет в порядке, настанет пора расставания с Кайлеаном. Он вернётся в свой мир, я останусь здесь… когда через год я вернусь за Снежинкой — не встретит ли меня полноправный король вместо младшего принца… король со своей королевой… Как я смогу отпустить его, отдать другой?
… И уже не первый раз в моей голове возник вопрос — правда ли, что лучше жалеть о том, что сделала, чем о том, что не сделала? Может, позволить себе короткое счастье, впоследствии заплатив за него сполна? Будет что вспомнить в одинокой старости… старость моя будет, конечно же, одинокой, потому что… потому что «никто не сравнится с Матильдой моей» и всё такое…
Из лирического настроя меня вывело звучное напоминание от бабочек в животе, что любовь любовью, а обед желательно получать по расписанию.
Кайлеан отсутствовал около часа и я, устав следить за входом, пропустила момент, когда он покинул кафе.
Бесшумно возникнув рядом, он протянул стакан с горячим кофе и знакомый коричневый бумажный пакет с круглым логотипом «Кофейного рая».