Аполлон Григорьевич раздраженно отмахнулся.
— Перестаньте, друг мой, не пытайтесь ко мне подлизываться. Ваши старания вижу на три шага вперед.
— Неужели все так плохо? — спросил Ванзаров.
— Плохо то, что я не могу признавать очевидный факт. И, тем не менее, это есть. Доказательство лежит на столе в мертвецкой…
— Почему не можете?
Лебедев широко развел руками.
— А то вы не понимаете! Девицу, симпатичную, надо сказать, нашпиговали, как поросенка чесноком!
— Вам такое попадалось?
— Чтобы молодое человеческое тело в двух десятках мест продырявили толстым шилом или заостренным прутом, а потом в эти дырки воткнули ветки, как в клумбу? Причем воткнули так, чтобы вытащить было невозможно: изнутри обломки веток загнуты и упираются в кожный покров? Нет, мне такое не попадалось!
— Там у нее на груди еще…
— Это сущий пустяк! — Аполлон Григорьевич резким жестом словно бы отмел возражения. — Всего лишь срезали кожу тонкими полосками вроде какого-то иероглифа.
— Астрологический знак, — сказал Ванзаров.
— Что?
— Знак Льва.
— О, ну тогда совсем другое дело! — и криминалист выразился так, что уши матерого извозчика покраснели бы от стыда.
Этому Ванзаров был рад: Лебедев выпустил пар и теперь способен нормально вести беседу.
— Аполлон Григорьевич, объясните, каким образом барышня с такими ранами смогла прожить не менее двенадцати часов, при этом была счастлива, передвигалась сама и, по словам свидетелей, танцевала?
— Для танцев у нее отлично развита мускулатура икр. И имеются мозоли на пальцах ног, что говорит вот о чем — она танцует много и часто, — последовал уклончивый ответ.
— Разве человеческий организм может вынести такое страдание?
— Не только страдание, там налицо заражение крови, кровопотеря.
— Каков ваш вердикт? — Ванзаров не отставал, хуже репейника.
— Могу сказать, что ни один жизненно важный орган ветками не задет, — сказал Лебедев. — А как она это вытерпела… Не знаю. Радуйтесь. Да, я не знаю…
— Радоваться нечему. Возможно, морфий?
— На такое время никакого морфия не хватит. Тем более, не нашел следы от уколов. Предположу какой-то особый состав. Взял образцы крови, тканей, содержимое желудка. Будем разбираться… Кстати, не льстите, что ваше указание ввести морфий ее убило. Скорее всего, просто закончилось действие обезболивающего.
— Благодарю, вы сняли с души моей камень…
— Позвольте! — Лебедев упер руки в бока кожаного фартука. — Это вы из меня второй главный вопрос вытягивали, а какой же первый?
Можно было чуть-чуть поиграть с терпением великого криминалиста, доведя его до грани. Что Ванзаров и проделал.
— Первый главный вопрос… — он нарочно растягивал слова, как будто раздумывал прямо сейчас, — очевиден: для чего ее отпустили?
Кажется, Лебедев ожидал услышать нечто иное.
— И что в нем такого важного? — спросил он.
— Психологика… Ой, простите… — Ванзаров даже похлопал себя по губам. — Некий преступник заманивает барышню под неизвестным предлогом. Как я понимаю, сопротивления она не оказывала?
— Следов от веревок на запястьях и щиколотках нет. Под ногтями чисто.
— Благодарю… Предположим, что барышня добровольно ложится на медицинский стол, ей вводят некое средство, вырезают на груди знак Льва, протыкают множеством веток. Допустим, ей хорошо, она ничего не чувствует, она счастлива. Зачем ее отпускать? Зачем не оставить там, где все это было проделано над ней? Или не умертвить и не уничтожить тело, насладившись содеянным?
Аполлон Григорьевич хотел ответить быстро, но, немного задумавшись, промолчал. Ванзаров не торопил.
— А действительно, не подумал. Вот она, привычка иметь дело с трупами. На самом деле: для чего ее выпустили?
— В таком состоянии она убежать не могла, — продолжил Ванзаров.
— Исключено.
— Второй факт: плащ. Ей специально оставили только плащ. Для прогулки. Кстати, на нем есть что-нибудь?
Лебедев покачал головой.
— Следы от веток, но я еще раз более тщательно проверю.
— Ее одежда осталась где-то там. А саму жертву выпустили. Вопрос: зачем? Кого хотели напугать? Что хотели этим сказать? Во что идет игра?
— Да уж, вопросики… — только и мог сказать Аполлон Григорьевич.
— Исключаю, что цель этого эксперимента — привести господина Антонова в полубезумное состояние. Хотя испугался бедняга крепко.
— Могу себе представить…
— Встретить ночью барышню в потеках крови, с торчащими отовсюду ветками, улыбающуюся и танцующую. Нервы должны быть, как у вас, Аполлон Григорьевич…