Дальше Мэри уже не слушала. Алекс сел на своего любимого конька – работу, и вряд ли в ближайшее время с него слезет. Было бы глупо предположить, что на две отпускных недели он отложит в сторону телефон, выключит компьютер и перестанет смотреть новостные каналы. Мэри знала, что так будет ещё с первых совместных выездов на уик-энды. Она всегда была на втором месте. Впрочем, так даже лучше, потому что и Алекс Стенхоуп никогда не был для неё первым. Ни в одном из возможных смыслов. И единственным ему тоже не стать, хотя с периодичностью раз в полгода он делал Мэри предложение.
Глава 7
Её новая жизнь началась в понедельник двадцать восьмого октября две тысячи тринадцатого года. В тот день Мэри узнала, что и с одной половинкой сердца вполне себе можно жить.
Довольно просто принимать сложные решения, если знаешь, что непринятие их ведёт к ещё большим сложностям. Поэтому вечером того же дня Мэри улетела в Нью-Йорк.
Сажая её в такси, обычно сдержанная Элис расплакалась. Что было неудивительно, принимая во внимание её тогдашнее положение. Правда в том, что в тот момент и сама Элис не догадывалась, что находится на втором месяце беременности.
Появление Лукаса стало для всех большой неожиданностью. Конечно, мужчины семейства Манфреди подняли на уши всю округу в попытке выяснить, кто отец ребёнка. Элис непоколебимо держала оборону. Мэри могла только представить, какие страсти кипели на Лумис-стрит. Родители Элис – люди современные, сеньора София собственноручно показывала ей фотографии времён своей молодости, где она довольно успешно копировала стиль ранней Мадонны. Свободные нравы восьмидесятых добрались до Маленькой Италии, однако вглубь не проникли. Главные ценности и принципы остались теми же, и рождение ребёнка вне брака, тем более, с большой долей вероятности, что брак этот никогда не будет заключен, и в двадцать первом веке вызывал неодобрение. Особенно, в таком консервативном квартале.
Мэри очень переживала за подругу. Даже переговорила с Уильямом и Глорией, чтобы на некоторое время приютить её у себя, но неожиданно на стороне Элис оказались два сильных союзника: старший брат и Ронан Лири. Эдди, к тому моменту отец двоих детей, защищал Элис перед родителями, так, будто она была его ребёнком. Ронан же на корню пресекал все пересуды досужих кумушек. Как после смеялась вся округа, наверное, почуял родную кровь: светло-каштановые локоны малыша Лукаса Манфреди красноречиво указывали на ирландские корни его отца.
Кто он, откуда, как зовут и чем занимается – на эти вопросы Элис не отвечала. Лишь спустя года полтора после рождения сына в один из редких приездов Мэри в Чикаго призналась, что Лукаса она привезла из Мексики – той поездки, что подарила себе после разрыва с "гадким Аланом". Больше Элис не сказала ничего, а Мэри и не спрашивала, отдавая должное подруге, которая в тот судьбоносный день, двадцать восьмого октября, тоже не задавала вопросов.
Нет, кое о чём Элис всё-таки спросила:
– Он тебя обидел?
– Нет. Вовсе нет, что ты! Наоборот, никогда и ни с кем я не была так счастлива, как с Мэттом.
– Тогда почему уезжаешь?
– Потому что моё счастье конечно во времени. Уход Мэтта я бы не пережила.
– Тебе же плохо, Мэри.
– Мне не плохо. Мне чудовищно плохо. Но я справляюсь.
– По-моему, ты совершаешь ошибку.
– Ты видела его, Элис. Ошибкой было впускать такого мужчину в свою жизнь.
– Но что, если...
– У меня нет ни единого шанса на "если" с Мэттом Крайтоном.
– Если, – Элис сделал ударение на первом слове, – он придёт сюда, я скажу правду.
– Я слишком тебя люблю, чтобы просить об обратном.
Вот на этих словах Элис и расплакалась. А Мэри нет. Её слёзы, так же как и кровоточащая половинка сердца, остались на втором этаже залитого солнца пентхауса на западном берегу озера Мичиган.
Он долго целовал её перед уходом. Мэри тешила себя надеждой, что это из-за предчувствия. Всё-таки сто пятьдесят два часа вместе – это не шутки! Шесть ужинов, шесть обедов и шесть завтраков. Нет, с сегодняшним – семь. Шесть ночей, когда они лежали бок о бок после нескончаемого числа занятия любовью. Шесть ночей, в которых она просыпалась и долго смотрела на него под аккомпанемент своего плачущего от тоски сердца. Лёжа в его объятиях, Мэри уже тосковала по Мэтту и, будучи с ним, потихоньку училась жить без.
Она ни разу не покривила душой, говоря Элис, что была счастлива в эту неделю. Рядом с Мэттом – да. Но в те моменты, когда она оставалась одна, Мэри еле себя выносила. Ложь, в которой она жила и в которой испачкала их с Мэттом отношения, была поистине библейских масштабов. Она лгала о своих истинных чувствах, ловко скрывая их за наносным фасадом жизнерадостности и беззаботности. Перепуганная ранее неведомыми страстями, в дополнение к шаблонным представлениям об отношениях, взятых из фильмов, сериалов и подслушанных разговоров, Мэри инстинктивно приняла на себя роль той, кем никогда не была, но кого желал видеть рядом с собой любой мужчина: нетребовательной, не доставляющей ни малейшего беспокойства, всегда и на всё согласной, лёгкой и отзывчивой любовницы. И, кажется, Мэтта это привело в восторг.