– Ну, на работе, понятно…
– А до вечера выдохнется. Скажете, с мебелью помогал, по сто выпили. Разъясните, в общем, ситуацию.
– Вы, Ян, это… не по политической, случайно, служили? – прищурился, довольно улыбаясь, сосед.
– Да там, как понимаете.
– Вот я и понял… Грамотно говорите! Все, сейчас дом запру и иду. Пропади она, жена моя! Авиаторы мы с вами или где, я спрашиваю? Авиаторы! Ну и все…
Климов даже не стал заходить в дом, встал у калитки. Словоохотливый сосед-однополчанин был сейчас очень кстати, особенно с учетом того факта, что жил он тут довольно давно и должен был знать старого хозяина дома.
Владислав появился быстро. Щелкнула дверь его дома, потом заскрипела калитка, и вот уже подошел он сам: в магазинном кульке виднелась трехлитровая банка.
– Я это вот, как что… – немного стеснительно вздохнул отставной прапор. – Закусь там.
– О, отлично! – обрадовался Ян, увидев соленые помидоры. – Нам все подойдет. А что выпить, так у меня надолго хватит. Вы не разувайтесь, не надо! Я тут все равно пол мыть всерьез собрался. А то видите, что творится?
– Эт, так бабу вам надо, – деловито заметил сосед, вешая синюю куртку на крючок. – Хотя, скажу, сами же мыли, да?
– Вот сразу вижу глаз авиатехника! – искренне восхитился Ян. – Ну, давайте присаживайтесь. У меня тут просторно, как видите.
Сосед с любопытством покрутил головой, осматриваясь в кухне, и Климов понял, что старый инженер гостей, по всей видимости, чурался. Владислав здесь явно не бывал. У него аж руки чесались погладить карельскую березу буфета…
– Богатый дом вы, Ян, купили, – произнес он, наблюдая, как Климов откупоривает банки с оливками и польской ветчиной. – Ох и богатый!
– За копейки, – перебил его Климов. – Никто его брать не хотел, агентство уже убилось квартплату вносить, а тут я – и сторговался хорошо.
– Ходили люди, – словно не слыша его, продолжил прапорщик, – было дело. Но смотрели, охали да и уезжали. Дом руками содержать нужно, а кому оно надо?
Ян выставил на стол литровую бутыль рому, и Владислав аж порозовел от восторга.
– Это ж я когда-то, пацаном, на Кубе был, там видел такое, – вдруг произнес он, нежно гладя этикетку пальцем. – Это что у нас? А, Гватемала? Не пил такого. Но вот на Кубе…
– Помилуйте! – помимо воли возразил Ян, застыв с пачкой кофе в руке. – Это когда ж было?
– Семьдесят – семьдесят два, – четко ответил сосед. – То я выгляжу молодо, а так вся жизнь с самолетами. Я МиГ-19 как свою ладонь знаю, и «двадцать первый», как это… понятное дело, а потом на Су-24 переучился, самым старым во всей группе был, а куда меня денешь, у меня и ордена, и льготы.
Климов наполнил все те же полюбившиеся уже розоватые стопки, придвинул гостю сыр:
– Давайте, дядька, за знакомство. Ну и за авиацию, дело ясное.
Владислав кивнул. Ром он пил благодарно, цедил по глоточку, а едва выпив, тут же поставил рюмку к бутылке, и Ян, искренне радуясь гостю, налил еще.
– Женились, вижу, вы поздно, – заметил он, подливая себе.
– А что мне? – удивился Владислав. – Хрен железный, вот жена только молодая, так что как-то… Что делать? Я ж с авиацией. Всю жизнь, с детства, только с авиацией. Поступить – куда? Я с северов таких, что НКВД туда не добирался, да! Староверы, скиты кругом, о чем ты! Клобуки! Я девок живых до армии не видел, что ты! Ну, сестер, понятно… А так – что ты!
– Простите, – удивился Ян, – НКВД… это как?
– А так, – спокойно ответил сосед. – Что думаешь, везде советская власть была? А хрен тебе с маятником! Староверы на северах сидели и при царях, и при большевиках. Добраться до них трудно было. А когда после войны, в пятидесятые, добрались, так они сожглись все в скитах, вот что. И до свиданья, понял? Ну а я, – он мотнул головой, взялся за ром, – я что, я с поселка. Мои родичи староверы были, в партию не вступали, ну, так вот. Я семь классов… а потом в армию. А там уже… Домой не думал вертаться, потому как помереть лучше. Чего я сделаю-то сам? Три сестры у меня было, мать их в семьдесят третьем по тайным скитам распихала, там они и сожглись все. Вот тебе и вся советская власть, вот тебе и КГБ и все прочее. Все сожглись! Я тогда уже служил давно, что я – я знать не знал, я вообще об этом в семьдесят пятом узнал. Вызвали меня «куда надо» – так и так, товарищ прапорщик, сестры ваши сгорели в скиту, мать получила пятнадцать лет, но к вам лично никаких претензий, кроме того, понятно, что вы даже не кандидат с вашими заслугами… Так я, говорю, и комсомольцем не был. И на северах всю жизнь. И сейчас я где? Не, я, как что, так я в Сочи хочу или пусть бы вон в Полтаву. А там должность для меня есть? А нету. Так и понятно, почему я не кандидат партии, хоть и с орденами.