– Он прав, – прошептала Настя. – Страшная зануда! А теперь смотри: будет извиняться.
Следом действительно пришло сообщение:
«Прости».
– Он из кожи вон лезет, чтобы тебе понравиться, а ты ему – про ошибки в переводе.
Кажется, я покраснела. Хотела сказать Насте что-нибудь дерзкое и смешное, как обычно говорила она сама, но только хохотнула.
После школы мы с Настей и Гаммером пошли гулять к зоопарку, и Гаммер всю дорогу рассуждал о приключениях. Говорил, что перевод переводом, а поиск сокровищ Паттерсон описал достоверно и приведённые им «Главные цели охотников за сокровищами» достойны самого детального изучения. Там был список из десяти пунктов. Бек, Бик и прочие герои Паттерсона собирались отыскать копи царя Соломона, сокровища тамплиеров, Янтарную комнату из Екатерининского дворца, утерянные яйца Фаберже и всё в таком духе. Я сказала, что про Янтарную комнату написал наш Юрий Иванов и как-то обошёлся без нунчаков.
– Дались тебе эти нунчаки! – не сдержалась Настя.
– Они слишком киношные!
– Зануда!
Гаммер заявил, что в мире полно кладоискателей. Вспомнил про безумного калининградского богача, якобы закопавшего сундук с золотом и опубликовавшего ворох подсказок, где его искать и как выкапывать. Подсказки месяца два гуляли по интернету и забылись – с пандемией стало не до сокровищ. Может, их никогда и не существовало. Гаммер припомнил ещё парочку подобных историй, а Настя вдруг сказала, что в прошлом году встречалась с десятиклассником, который с детства занимался карате и неплохо владел нунчаками – сбивал ими банки с головы младшего брата и выкладывал ролики в «Тикток». Я не сразу сообразила, о каком десятикласснике идёт речь, перепутала его с другим парнем Насти, учившимся в колледже и целыми днями пропадавшим на старых фортах. Потом Гаммер сказал, что ему пора выгуливать мопсов. Мы ещё погуляли с Настей вдвоём, а когда она убежала к подружкам из Сельмы, я осталась одна.
Возвращаться домой не хотелось, и я до вечера бродила по улочкам Ратсхофа. Так в Кёнигсберге назывался наш район. Мы жили на его северной окраине, немножко напоминавшей Амалиенау – самый богатый и в войну почти не пострадавший район города. Ратсхоф тоже уцелел, но сейчас от него сохранились только общая сетка улиц и несколько домиков вроде нашего. Прочие дома из года в год перестраивались, сносились и возводились заново. Основная часть Ратсхофа располагалась южнее, ближе к реке Преголе, где до войны дымил немецкий «Штайнфурт», а после – советский «Вагоностроительный завод», и особенно оберегать там было нечего. Обычный район, где теперь прятались клуб «Вагонка» и четырнадцатая школа – как говорила Настя, «самая отбитая школа Калининграда». Не Балтрайон, конечно, но разгуливать там вечером я бы не рискнула. Да и днём тоже. А вот на севере Ратсхофа мне всегда было спокойно, и сейчас при свете фонарей я рассматривала по-осеннему стройные деревья, увешанные, будто гнёздами, кустиками омелы.
Ближе к десяти я добралась до почтовой станции. С запада, со стороны Юдиттена, донеслись вой и ругань собак. С востока, со стороны Амалиенау, им ответил разрозненный лай. По Безымянному переулку пробежалась собачья свадьба, и все собаки в ней были без привычных жёлтых бирок на ушах. Я подумала о бедняжке Рагайне, но решила, что она, если потребуется, устроит трёпку любой стае, и наконец вернулась домой.
Отправила большой хуррей Регине, три месяца назад словившей грустишку Увидела, что мне ответила одна посткроссерша из Светлогорска. Она призналась, что сама давно никому не подписывала открытки и про моего отправителя ничего не знала. Из Таджикистана вообще никто не откликнулся. Во «ВКонтактико) тоже было тихо. Мой пост в группах даже толком не полайкали. Если бы я написала, что карточка антикварная, вот тогда в комментариях поднялся бы шум. Но антикварная ли? Ответ из лаборатории не пришёл. Я так устала думать о «я таджике», что повалилась в кровать и сразу уснула.
Глава третья
Запахло приключениями
Прекрасный день! Во-первых, до адресата во Франции дошла моя открытка, отправленная первого октября, и у меня в профиле появился значок за «отправление открытки в Международный день почты». Мой первый значок в посткроссинге! Во-вторых, закончилась четверть. В-третьих, выяснилось, что в школу мы не вернёмся до декабря – после осенних каникул перейдём на двухнедельную удалёнку с «Зумом». Локдаун добрался до девятых и одиннадцатых классов! Остальные классы, не готовившиеся к экзаменам, и так с сентября сидели дома. Нет, я любила школу, но мне хотелось прыгать от одной только мысли, что я обустрою себе местечко на верхнем чердаке! Вайфай там ловил плохо, и папа протянул туда кабель. Я уже представляла, как буду во время уроков лежать на пледе с Рагайной, а на переменах спускаться в почтовую станцию и таскать из стеклянных банок мамино печенье.