Ответ был бестолковый. Болгары не распознали сфотографированный для открытки каменистый пляж, сказали, что таких мест много и вообще у них очень красиво, а марка с египетским стервятником чудесная и редкая, как и сам стервятник, гнездящийся в Родопах, но теперь почти вымерший из-за браконьерства, плохой изоляции на опорах ЛЭН и прочих прелестей цивилизации. «Приезжайте в Софию, заходите к нам на улицу Хан Крум, и мы всё обсудим». Предложение съездить в Софию прозвучало забавно. Действительно, почему бы не махнуть туда на денёк-другой? Одна радость: филокартисты прислали ПДФ-каталоги с антикварными карточками, и я увидела, что в Болгарии разделительная полоса на оборотной стороне сохранялась до шестого года, то есть на два года дольше, чем в России, а значит… Да, собственно, это ничего не значило, ведь папа сразу исключил годы до Первой мировой.
– Поздравляю, – без улыбки сказала Настя. – Открытка оказалась старинной.
– Да, ей ровно век! Хотя возраст для открытки не главное.
– Я думала, чем старее, тем дороже.
– Не всегда. Первая в мире открытка вышла в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году, а цена у неё низкая.
– Почему?
– Ну, она довольно невзрачная. Никаких тебе фотографий или рисунков. Только простенькая рамочка, надпечатка «Карточка для корреспонденции» и марка на два крейцера. Всё. Да и тираж там за первую пару месяцев – под три миллиона. И никому она особо не нужна. Или советская открытка с «Прибыл на каникулы» Решетникова. Её тираж перевалил за тринадцать миллионов. За такую даже в идеальном состоянии дадут рублей двести-триста, не больше.
– Ясно.
– Вот если бы к тебе попала первая видовая открытка с замком Вартбург, да ещё чистенькая, без штемпелей и надписей, тогда да. За неё папины коллекционеры подерутся.
– Чем меньше тираж, тем дороже?
– Не всегда.
– Издеваешься? Опять не всегда?
– Ну, в Великую Отечественную открытки выходили миллионными тиражами, так? Но их печатали на дешёвенькой тонкой бумаге. Да и с фронта они шли кое-как и потом хранились непонятно где. В общем, тиражи у фронтовых открыток были огромные, а сохранилось их мало, и цена у них высокая.
– Ясно… А с твоей открыткой что?
– Пока повисит на мудборде.
Мы с Настей ещё поговорили про «я таджика», про другие необычные открытки посткроссеров. Выяснилось, что Настя никогда не заглядывала к нам на чердак, и я потащила её смотреть папину библиотеку. У него там стояли редкие издания вроде журнала «Открытое письмо» и каталогов Общины святой Евгении со всеми прибавлениями. Папа особенно гордился подшивкой «Иллюстрированной газеты для собирателей видовых открыток», выходившей в Германии с тысяча восемьсот девяносто шестого года, однако Настю газета не впечатлила. Ценнейшие каталоги «Ришара» и «Рассвета» вовсе нагнали на неё тоску, и я побоялась, что Настя опять запоёт про биполярочку, но вскоре пришёл Гаммер, и втроём нам стало повеселее. Мы забрались на верхний чердак и опять заговорили про «я таджика».
– Наверное, он старенький и не разобрался, – сказала я. – Антикварную открытку отправил по ошибке. Даже про идентификационный номер забыл. Или у него сын филокартист, а он случайно пустил на посткроссинг жемчужину его коллекции.
Гаммер со мной не согласился. Сказал, что тут пахнет приключениями.
– Это запах кошачьей мочи, – покривилась Настя.
– Эй! – возмутилась я. – Рагайна наполовину уличная, но свой лоток знает. Точнее, лотки. У неё их три штуки! А пахнет тут старым деревом и дедушкиным барахлом.
– Открытка может быть как бутылка с посланием! – настаивал Гаммер. – «Я таджик» бросил её в море посткроссинга в надежде, что она попадёт в нужные руки.
– Недалеко уплыла его бутылка, – заметила я. – От Светлогорска до Калининграда. Если её отправили из Светлогорска…
– А могла доплыть до Бразилии! Или Австралии! Только бутылка – это конверт. Точно! А открытка – послание.
– С криком о помощи?
– Узнаем, если решим загадку.
– Тут нет загадок. Коровы, зонтики, пляж…
– Да тут всё – сплошная загадка! Странные марки, штемпели, анонимный отправитель, редкая открытка, которую ни один посткроссер… Вот! Точно! «Я таджик» нарочно использовал антикварную карточку, чтобы привлечь внимание!
Гаммер долго говорил в таком духе, даже припомнил галеоны его величества короля Филиппа из «Охотников за сокровищами». Мы с Настей посмеивались, называли моего отправителя то британским пиратом, то тевтонским магистром, а потом Настя заявила, что мы должны во что бы то ни стало разгадать тайну «я таджика», и начала вслух обдумывать первые шаги на пути к разгадке. Настя ожила! Никаких грустишек, биполярочек и никакой Билли Айлиш. Мы с Гаммером поддержали Настю и условились первым делом оборудовать здесь, на верхнем чердаке, штаб-квартиру.