Он дернулся вниз, на Петра и тот, не дожидаясь пока его схватят, спрыгнул назад с лошадки. Покатился кубарем по линолеуму и кинулся к дверям, которые увидел перед собой.
Распахнул их, выскочил и обнаружил, что оказался в той же комнате перед тем же огромным гаишником. Фуражка на его голове лежала как-то неестественно, слишком высоко. Как будто у того были не волосы, а несколько слоев парика.
Он резко вырвал из протокола оформленную квитанцию и на растопыренной ладони ткнул ею Петра:
– Штраф: усиление тяги к пьянству на три балла!
Петр ошалело прыгнул в сторону, увидел за столиками еще одну дверь, и метнулся туда.
– Ты не закончил!!! – услышал он рев гаишника за спиной.
Рванув на себя дверь, Петр попал на пустую кухню, сразу увидел следующую с табличкой «выход» и побежал к ней. Однако, не сделал и нескольких шагов, как прямо из спасительной двери на него снова вывалился гаишник. Его плечи будто раздались в стороны, форменная куртка чуть не расползалась по швам. Фуражка уже не держалась на голове. Теперь было видно, что ей мешало ровно лежать – два крутых бычьих рога. На одном из них она и болталась сейчас.
– Штраф: пассивная агрессия на родных и близких! – потрясая штрафной квитанцией, гаишник ринулся вперед.
Петра обдало жаром, он отпрыгнул, укрываясь за столом. Гаишник проскочил мимо, развернулся и свирепо глядя, опустив голову, нацелив рога прямо на Петра тяжело начал разгоняться снова.
Петр обежал стол, толкнул дверь и помчался по темному коридору.
За спиной гулко топали тяжелые шаги и слышался могучий рев:
– Штраф! Перерастание агрессии в открытую! Подавление зависимых лиц!
Петр на бегу пытался найти укрытие.
Дверь!
Рванул ее на себя… кладовка!
Скорее бежать дальше!
Коридор повернул направо… тупик!
Петр развернулся на месте и увидел наступающего на него гаишника. Форма крупными клочьями сползала с его тела, бугрящегося могучими мускулами. Горячий воздух вырывался из широких ноздрей.
– Не бойся, сохраняй спокойствие. Дыши!
Петр даже не поверил, что услышал от чудовищного гаишника именно эту фразу. Не стремясь разбираться в чужих странностях поведения, он метался взглядом по сторонам, ища выхода…
Проход! Слева!
Он кинулся туда, и тут же ощутил сильный и острый удар ниже спины. Его бросило на стену, он прокатился боком, вскочил и снова побежал по темному коридору, с возмущением осознавая, что его боднули рогами. За спиной раздался рев и громкий топот.
Петр добежал до следующей двери и попал в ту же комнату, со столиками, лошадкой и сбитым жирафом. Беспомощно оглянулся назад, преследователь был уже в дверях.
Петр дернулся в другую сторону, увидел проход в туалет, кинулся туда и снова ощутил сильный и очень болезненный удар рогами в ягодицы. Он проскользил лицом по кафельному полу и, теряя сознание от отчаяния и боли рванул первую попавшуюся дверь, то ли кабинки, то ли саншкафа.
Снова оказался в коридоре.
Поворот, поворот, развилка, снова поворот… тупик!
Петр повернулся, прислонился лопатками к крашеной стене.
Гаишник медленно наступал, сверкая темными глазами. Голова его была совершенно бычьей, остатки формы исчезли, открывая мощное тело, покрытое густым жестким волосом, сзади покачивался бычий хвост. Крупные кулаки сжимались и разжимались, как будто перемалывая чье-то тело.
У Петра же ниже поясницы все болело, как единый синяк.
Бежать было некуда. «Если это конец», – подумал Петр, – «то бояться уже нечего».
– Ну чего надо? Чего хочешь? – тяжело дыша выпалил он.
– Нет! – огрызнулся Минотавр. – Это чего ты от меня хочешь? Это же твой сон!
– Как сон? Почему сон? – хрипло вырвалось у Петра.
– Конечно! Докажем силлогически! – с веселым спокойствием предложил Минотавр. – Сон разума рождает чудовищ. Я чудовище. Значит, твой разум спит!
Петр помотал головой. Что-то в этом построении было не так.
– Не-е-ет, неправильный это силлогизм, – сообразил он, – это значит, что ты порожден сном разума.
– Душой не криви! – хохотнул Минотавр и расслабленно шагнул вперед.
Петр тут же воспользовался шансом, который ему представила эта расслабленность. Он согнулся, кинулся под рукой Минотавра и помчался по коридору. Сзади раздался возмущенный рев.
Он надеялся добежать до выхода из здания, но того все не было и не было. Вместо этого тянулись полутемные коридоры, предлагая ему то тупики, то развилки, то двери в комнату с наездом на жирафа.
На крашеных до половины стенах мелькали веселенькие звери из мультиков. Детям их широкие улыбки должны были казаться милыми. Но на бегу, в полумраке они виделись Петру издевательскими. Глумливо скалился волк из «Ну, погоди!», гаденько ухмылялся заяц и даже ежик из тумана смотрел с обидной поддевкой.