Над «сверхроманом» витает дух Виктора Гюго, автора «Отверженных». Недаром это имя неоднократно возникает на страницах книги как имя доброго бога, способного помочь людям в крайней ситуации. А как раз в такой ситуации находятся герои книги, только это не пограничность экзистенциального романа, а предельность романтической эстетики. В самом деле, здесь все заострено. Взяты предельные степени общественного отчуждения, обнаруженные в жизни парижских иммигрантов, выходцев из стран Ближнего Востока и верной Африки. Взяты предельные национальные антагонизмы: взаимоотношения арабов и евреев. Взяты предельные возрастные категории: главными героями книги являются старуха Роза и малыш Момо. А вот уже запредельность судьбы: мадам Роза — бывшая проститутка, «боровшаяся за жизнь» в бордельных кварталах Монмартра; она же — бывшая узница Освенцима. Короче, дикий ужас социального и национального отчуждения. Более того, мадам Роза находится на грани безумия, а затем переходит и эту грань, открывая какие-то новые, жуткие и одновременно трогательные стороны жизни и своего характера, и об этой функции безумия свидетельствует эпиграф к книге:
«Вся жизни сладость одним безумцам лишь доступна».
Таким образом, в романе собраны воедино различные миры различных изгоев, и, кажется, на таком проклятом месте может существовать одно лишь отчаяние. Однако сила романа, его романтическая сущность именно в том и заключаются, что, несмотря на вечную нужду, тревогу, одиночество, безысходность, несмотря на все эти «вечные спутники» героев романа, в книге торжествует любовь.
Речь идет о «прекрасной истории любви», как называет ее один из персонажей книги добрый доктор бедняков, между мадам Розой и малышом Момо. На старости лет мадам Роза открыла пансион для детей, от «которых не сумели вовремя избавиться и в которых нет надобности». Момо — один из таких ненужных детей. Он не знает своих родителей, но это не предел несчастья: ему станет еще хуже, когда однажды в пансион заглянет его отец, угодивший в психиатрическую лечебницу на долгие годы после того, как убил из ревности мать Момо, арабскую проститутку.
Мадам Роза специально уменьшает возраст Момо на четыре года, чтобы он не покинул ее как можно дольше. Он — ее единственная отрада. Страшен опыт мадам Розы. Проведя годы войны в концлагере, она до сих пор хранит под кроватью портрет Гитлера, который вынимает в мрачные минуты, чтобы порадоваться тому, что самое страшное осталось позади. Первые цветы, которые она получила в жизни, — похоронный венок.
Так при чем же здесь «жизнь впереди»? Мадам Роза стоит на пороге смерти, а Момо, парадоксальным образом, уже прожил богатую жизнь: у него, как он сам говорит, «опыт старика»: Насмотревшись на ужасы жизни, он отказывается быть «нормальным человеком»: «Одни только сволочи завсегда нормальные». «Лично я с законами природы не хочу иметь ничего общего», — утверждает малыш.
Роман написан от его имени. Впитав, как губка, язык проституток и сутенеров, Момо повествует именно на этом языке, который в устах мальчика выглядит драматической аномалией. Сплетя воедино уродство жизни и языка Момо, Гари достиг эффекта достоверности. Но он не ограничился этим эффектом. Он преподал урок своим соотечественникам. Этот роман — хорошо рассчитанный удар либерального автора «с большим сердцем» по французским, сознательным или подсознательным, стереотипам мышления, по их устойчивым предубеждениям к душевным и умственным качествам иммигрантов, честным жителям парижских окраин.
Момо — не только милый и благородный малыш. Его суждения отличают зрелость мысли, наблюдательность, склонность к парадоксальной, порой нелепо косноязычной афористичности. Он недоумевает,
«почему у одних есть все: уродство, старость, нищета и болезни, а у других ну совсем ничего нет. Это несправедливо».
«Жизнь впереди» — полезная книга, примерно, как «Мать» Горького. С помощью Момо Гари хочет докричаться до своих соотечественников, призвать их к состраданию, разбудить добрые чувства.
Любовь Момо к мадам Розе переходит все мыслимые границы. Когда мадам Роза умирает, мальчик три недели остается с разлагающейся женщиной в подвале, поливая ее тело украденными дорогими духами. Снова любовь оказалась сильнее замогильной тьмы!
И все-таки Гари не заканчивает роман этой душераздирающей «оптимистической трагедией».
Он дает людям шанс проявить милосердие. Под влиянием невольной исповеди Момо открываются глаза у французской интеллигентной четы, несмотря на ту пропасть, которая лежит между нею, благополучной, и несчастным мальчиком, мечтающим написать свою книгу, об отверженных. По-видимому, после смерти мадам Розы эта семья возьмет Момо на воспитание.