– Чего-то в этом роде следовало ожидать, – заметил Тират, выслушав Бен-Рея. – Ривку не слишком любили.
– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Бен-Рой.
– Она была серьезным исследователем. На самом деле серьезным. Раскапывала такие штучки, которые немало людей предпочли бы оставить в тайне. Нажила себе кучу врагов. Могущественных врагов.
Бен-Рой, заинтересовавшись, подался вперед.
– Имена можешь назвать?
Тират хохотнул.
– С кого тебе начать? Помнишь скандал по поводу мелцеровских откатов?
Разве Бен-Рой мог подобное забыть? Несколько лет назад все газеты пестрели заголовками связанных с этим делом статей. Группа людей из парламентского комитета по планированию получила от консорциума финансируемых русскими строительных компаний взятки на сумму в десятки миллионов шекелей. Насколько было известно Бен-Рою, главные персонажи этой истории до сих пор отбывали срок в Рамле – в тюрьме «Маасиягу».
– Она об этом писала?
– Конечно. А также о том, как стреляют на поражение израильские силы обороны. Видео жестокостей «Хамас». Скандал с финансированием партии «Ликуд». Отравленное детское питание… Когда же это было? Ах да, в две тысячи третьем. Список можно продолжать: палестинцы, поселенцы, правое крыло, левое крыло, правоохранительные органы, политики… Она настроила против себя почти всех, кого только можно было настроить. Честно говоря, я удивлялся, что она дожила до сих пор.
– Ей угрожали расправой?
Снова тот же смешок.
– Всего пару раз в день. Коммутатор ведет запись. Кажется, было штук двадцать угроз после того, как она вытащила на свет Божий нечистого на руку цадика[33] из района Меа-Шеарим.
Бен-Рой постучал ручкой по столу. Он надеялся сузить круг подозреваемых. Но после того, что сказал Тират, получалось, что у половины Израиля и оккупированных территорий имелся мотив для устранения журналистки.
– Ты сказал, когда-то работала…
– Пару лет назад ей указали на дверь. Пожалуй, скорее три года назад.
– Причина?
– Прежде всего – работать с ней настоящий кошмар. Грубиянка. Жуткая спорщица. Устраивала черт знает что, если у нее в тексте меняли хотя бы слово. Все от нее рыдали. Но терпели, пока она эффективно работала. Но в конце концов…
– Ее работа перестала приносить результат.
– Скорее у нее появилась мания разоблачительства… – Послышался щелчок зажигалки и звук глубокой затяжки. Тират закурил сигарету с очень подходящим журналистам названием «Новость». – У нас есть профессиональное выражение «охотник за тенями», – продолжал он после паузы. – Это журналист, которому повсюду мерещатся заговоры и махинации. Материал сам по себе не имеет ценности – за ним обязательно должно что-то стоять. Тайный сговор, мошенничество. Чтобы прослыть хорошим журналистом, надо, чтобы что-то из этого присутствовало в твоих статьях. А Ривка, поверь мне, проявила себя чертовски хорошей журналисткой, конечно, когда была моложе. Но если большинство из нас, как правило, начинают с фактов и исследуют, куда они приведут, Ривка все чаще и чаще опиралась на предположение, что существует очередной подрывающий основы заговор, и выискивала факты, которые бы подтвердили ее теорию. У нее появились странные мысли, а парочка ее материалов чуть не столкнула нас лбом с законом. Ни у кого не вызывает сомнений, что политик Либерман – тот еще мерзавец, но я не способен представить, чтобы он возглавил заговор с целью взорвать Харам аль-Шариф.
По своим наблюдениям за израильскими правыми, Бен-Рой не стал бы так категорично это утверждать, но вслух ничего не сказал.
– Начальство решило, что она стала для нас источником неприятностей, и вышвырнуло пинком под зад. Я жалел, что ей пришлось уйти. Многие жалели. Пусть она была невыносима, но если за что-то бралась, то неслась к цели, как крылатая ракета. Никто не обладал такой способностью проникать в самую суть предмета, как Ривка Клейнберг. Абсолютно бесстрашная. Можно сказать, самоубийственно бесстрашная.
Бен-Рой делал пометки.
– Когда Клейнберг от вас ушла, куда она подалась? В другую газету?
– Никто бы ее не взял, – ответил Тират. – Ни одна из больших общенациональных газет. Слишком большая обуза. Слышал, она писала для политического журнала в Яффе. Знаешь, из этих – солидных, левого толка, с тиражом тысяч десять.
– У тебя есть название?
– Подожди.
Послышался гул голосов – Тират опрашивал коллег. Прошло не меньше минуты, прежде чем в трубке вновь послышался его голос:
– Он называется «Мацпун ха-Ам». «Совесть нации». Судя по названию, моя оценка тиража слишком завышена. Редакция… – Он продиктовал адрес и телефон редакции, а также имя главного редактора – Мордехай Яарон. – И на случай если ты собираешься заняться поисками, я уверен, что у нее не осталось ближайшего родственника, которому она могла бы что-то завещать. Родители покончили жизнь самоубийством. Отравились газом. Грустная ирония судьбы, если вспомнить, что они пережили холокост. Она написала на эту тему статью. Возможно, поэтому так и сбрендила.