Пришлось дать слово Франкенштейну, что больше попыток дегустации своих конечностей Алина предпринимать не будет. Слово было дано, мерзкий тип слово принял. Он вообще как-то странно начал себя вести, появлялся в доме чаще, чем до побега Алины, пытался с ней разговаривать на русском, расспрашивать о семье. Алина общаться отказывалась, отвечала односложно, вопросы о семье вообще игнорировала — о своей она рассказывать не собиралась, а о семье Вероники Скворцовой вообще ничего не знала.
Люся была уверена, что Франкенштейн влюбился в Алину. Эта романтическая дурочка по-прежнему считала, что живет внутри сериала. Вот и сейчас она вошла в комнату, увидела Алину у зеркала, просияла:
— Прихорашиваешься? Правильно! Там твой кавалер приехал, снова охрану о тебе расспрашивал — как ела, как пила, как себя чувствуешь. Т-а-акой заботливый мужчина! Повезло тебе.
— В чем же? — усмехнулась Алина, через зеркало глядя на Люсю.
— Ну как, ты же не хотела участвовать в аукционе, ну и не будешь, тебя Франкенштейн заберет себе. А что, неплохой вариант! Еще не старый, сильный, высокий, а если бы не шрам — вообще красавчик был бы. Ну а то, что руки нет, не так уж и важно, у него протез почти как рука. И дядька он неплохой, ни разу никого из нас не обидел, дуболомов наших наказывает, за нас заступается. Такой и жениться может, если полюбит.
— Люська, тебе бы сценарии к сопледрамам на сто серий писать, с такой-то фантазией. Франик просто намерен весь ассортимент на аукцион выставить, вот и грузит меня своим вниманием.
— Ой, не кокетничай! — Люся тоже подошла к зеркалу, наклонилась ближе к стеклу, внимательно рассматривая что-то на лице. — А то ты не замечала, как он на тебя смотрит!
— Обыкновенно, — пожала плечами Алина. — Оценивающе, как на всех нас. Прикидывает, сколько за нас выручить можно.
— Ничего подобного! И я, и девчонки — мы давно заметили, что он на тебя пялится постоянно, причем иногда украдкой. Всматривается так пристально, да еще хмурится иногда при этом, словно вспомнить пытается. А Машка видела как-то раз, что он твое личное дело на компе просматривал.
— И как же она поняла, что именно мое?
— Ну здрасьте! Там на весь экран твоя фотка, имя — Вероника Скворцова, крупным планом дата рождения. И он довольный такой сидел, расслабленный, даже насвистывал что-то веселенькое. Машка говорила, что было похоже, как будто он чего-то опасался, а потом успокоился.
— Еще одна сценаристка, — насмешливо фыркнула Алина, отходя от зеркала. — Хотя нет, писательница!
— Вот увидишь — тебя с аукциона снимут! Тогда и посмотрим, кто тут сценаристка и писательница!
Люся развернулась к Алине, намереваясь продолжить спор, но ей помешали. Вернее, помешал — тот, о ком только что говорили.
Франкенштейн вошел в комнату, кивнул девушкам, с улыбкой произнес (он всегда общался с ними на русском, словно ему нравилось):
— Хорошо выглядите, молодцы. Алина, покажи руки.
Алина молча вытянула вперед руки запястьями вверх, с надеждой глядя на все еще немного воспаленные выпуклые толстые шрамы. Ну они же гадкие, правда? С такими никто не купит!
Мужчина подошел ближе, мягко взял в ладони руки девушки, пальцем осторожно пощупал шрамы, посмотрел на Алину:
— Так больно?
— Да, очень!
— Не ври.
— А ты не спрашивай! Тебе-то какая разница, больно мне или нет?
— Не хами, тебе не идет.
Отпустил руки Алины, направился к двери. На пороге остановился, обернулся к девушкам:
— Послезавтра аукцион, будьте готовы. — Алине: — Ты тоже участвуешь.
— Но ведь… — девушка растеряно указала на шрамы.
Мужчина усмехнулся:
— Для тебя мы широкие браслеты на запястья найдем.
Дверь за ним захлопнулась. Алина исподлобья посмотрела на Люсю, та отвела взгляд.
Дора медленно пролистывала фотографии девушек, надеясь понять, почувствовать — вот она. Та, что станет безупречным орудием мести, превратит жизнь мерзавца Димитриса в ад, высушит его душу. Не понимая при этом, что делает. Вернее, что делают с ее помощью.
Из-за двери послышался голос отца:
— Дора, ты у себя?
— Да, папа, заходи.
Николас удобно устроился рядом с дочерью на диване, посмотрел на экран лежащего на коленях Доры ноутбука, поинтересовался: