Я нанес еще один удар и увидел, как в комнату вломились вооруженные парни. Обхватив сзади его шею локтем и приставив к виску пистолет, прошипел:
— Ты думаешь, узкоглазые ублюдки лучше? Сейчас поставишь необходимые подписи, урод… — сжал шею сильнее, перекрывая ему кислород, и когда он начал дергаться, немного ослабил захват, — и твой процент уменьшится вдвое. Все понял? Не слышу?
Он, откашливаясь, прохрипел:
— Да, отпусти только. Не убивай…
Я, посмотрев на вооруженных до зубов головорезов, которые были похожи на голодных псов на привязи, ждущих команду "фас" — нерастарченная жестокость полыхала в глазах особым блеском — рявкнул:
— Один неверный шаг, и будете своего хозяина по частям собирать.
Они опустили оружие, только по их напряженным лицам было понятно, каждый ждет удобного момента, чтобы разрядить обойму.
Я, потащив Анзура к выходу, оглядвался по сторонам — выстрел мог раздаться с любой стороны — я понимал, что нас держат на прицеле.
— Тебя убьют и без меня. Те, кто поручил дело такой суке, как ты…
Я, прикрывая свое тело этим ублюдком, дошел до машины и, втолкнув его внутрь, дал знак своим парням, что мы уезжаем. Пока Анзур у нас — никто из его шакалов не осмелиться стрелять.
Мне нужно было добраться до самолета, а когда окажусь дома, распланировать, как строить дела дальше. Главное — что первая партия в пути.
Домой я долетел, только встретила меня группа ФСБ, прямо в аэропорту. Заковав руки в наручники и, не объяснив ни слова, потащили в сторону воронка под вспышки фотокамер и крики журналистов, которые, словно стая стервятников, слетелась на очередную сенсацию…
ГЛАВА 3. Дарина
Я беспомощно озиралась по сторонам, грохот музыки заставлял вибрировать барабанные перепонки, и мне казалось, я нахожусь в каком-то муравейнике, где снует туда-сюда конвульсивно дергающаяся публика. Вокруг мигают красные лампочки и кровавый дизайн заведения режет глаза своей яркостью с претензией на готичность. Внутри волнами нарастало беспокойство, и я то и дело пыталась дозвониться до Карины, но тщетно. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Продираясь сквозь потные тела и стараясь сбросить руки, хватающие за волосы, за плечи, нажимала и нажимала клавишу вызова. Ну давай. Давай. Отвечай.
Я же знала, что она может вытворить нечто подобное. Знала и не уследила. Где мне теперь искать ее? Куда она увязалась за этим проклятым патлатым Берном, чтоб он сгорел на сцене при очередном пиротехническом трюке со своей дешевенькой, разукрашенной электрогитарой. Бездарщина, возомнившая себя Куртом Кобейном. Самое паршивое, что я не могла позвать никого из наших, позвонить охране, Андрею. Никому. Потому что обещала присматривать за ней, не пускать никуда. Я взяла на себя ответственность перед братом, и он верил мне. Да и ее подставить… Андрей и так всегда слишком нервничает из-за этих сложных отношений с дочерью, а вернее, из-за их полного отсутствия. Изо дня в день я наблюдала одно и тоже — ее отчуждение и его неловкие попытки исправить непоправимое. Общая боль, разделенная между взрослым и ребенком, а точнее разделившая их пропастью длиною в невозвратимое и утраченное. Маленькая дрянь, когда я ее найду, то не знаю, что с ней сделаю… Господи. Ничего я с ней не сделаю, посмотрю в глаза ее мертвые и захлебнусь той бездной ужаса, которая прячется под показной веселостью. Все эти вечеринки, постоянный протест отцу — ее метод справиться с болью. Молчаливый крик о помощи, а помочь никто не может. Только она сама. И у меня опускаются руки, когда я думаю о том, с чем Карина живет, и какие кошмары терзают ее по ночам. Ведь я сама до сих пор засыпаю лишь под утро. Она часто приходит ко мне, ныряет под одеяло, и мы не спим вместе. Никто не спрашивает друг у друга, каких демонов мы видим, но они, однозначно, очень похожи. С той разницей, что я их только видела, а она побывала в их пасти. Иногда смотрим друг другу в глаза и снова молча отворачиваемся, вглядываться в темноту и ожидая рассвета, чтобы наконец-то заснуть.
Я еще раз осмотрелась по сторонам, как вдруг почувствовала чью-то руку у себя на плече.
— Отвали, урод.
Ненавижу подобные места, если б не Карина меня сюда под дулом пистолета не затянешь. Не люблю толпу и запах пота, а еще ненавижу, когда трогают, лапают, осматривают похотливыми взглядами и норовят "снять". Так бы и съездила по яйцам.
— Меня попросили вывести вас на улицу и присмотреть за вами.
Смерила гневным взглядом вышибалу с надписью "секьюрити" (осторожно, злая собака) на черной футболке и выражением лица, как у французского бульдога — устрашающе-тупо-добродушным. Попытка предоставить сервис, когда само слово наверняка ассоциируется у него с шифоньером бабушки, если переставить ударение и сменить последнюю букву на "з". Хотя может, он не знает ни одного из них. Я бы не удивилась — сила есть, ума не надо.