– Неужели ты по-прежнему любишь Майлза? – Таисса не удержалась от иронии. – Странная же это любовь, если ты запихиваешь родного отца в саркофаг и не планируешь выпускать.
– Сыновние чувства, у меня? – Вернон фыркнул. – Да ты сама наивность.
Он тяжело перевёл дыхание.
– Я мог бы уничтожить тело Майлза сразу же и избавить себя от забот, – процедил он. – А в результате мой собственный генетический код гуляет по городу и имеет доступ к чему угодно!
Таисса невольно открыла рот.
– То есть Александр не просто захватил тело Майлза? Он получил доступ к твоим ресурсам?
– А ты дала ему этот доступ, – произнёс Принц Пустоты сквозь зубы, поворачиваясь к ней. – И что мешает мне найти крышу повыше, сбросить тебя вниз и полюбоваться, как твоё тело разбивается о стены?
Он оттолкнул Таиссу себе за спину с такой силой, что она чуть не упала. А потом дёрнул рукой – и саркофаг разлетелся на сотню кусков.
Таисса зажала рукой рот. Обломки чёрного камня лежали на ступенях пирамиды, мёртвые и безликие. Панель управления мигнула в последний раз и погасла.
– Полагаю, мне стоит сказать спасибо, что на его месте была не я, – ровным тоном сказала Таисса.
– Пожалуйста.
Наступила тишина. Такая густая и наэлектризованная, что можно было слышать каждый резкий и злой вздох Вернона. Совершенно человеческий.
– Александр, – наконец произнёс Вернон, словно пробуя имя своего врага на вкус. – Дир. Даже не знаю, что я сделаю с этой парочкой, когда поймаю.
Таисса вздрогнула. Ей показалось, что она ослышалась.
– Дир? – хрипло спросила она. – Но Дир такой же пленник, как и я!
– А я не сказал тебе? – Вернон желчно усмехнулся. – Александр освободил его. Теперь Дир полностью свободен от меня – и слушается фальшивого Майлза Лютера.
Таисса моргнула.
– Ч-что? Это же невозможно! Александр – не Майлз!
– Ваш нанораствор среагировал на меня, едва вы услышали мой настоящий голос. Внешности моего отца достаточно, чтобы твой Светлый поверил. Александр получил такого помощника, о котором не мог и мечтать.
У Таиссы закружилась голова. Если Александр и Дир сейчас находятся вместе, если у Александра есть такой же доступ, как у Принца Пустоты… если они найдут Элен…
Они смогут противостоять Стражу. Возможно, даже смогут выбраться.
Вернон-Кай щёлкнул пальцами, и к его ногам спустилась очередная платформа.
– Настала пора преподать тебе ещё один наглядный урок. Залезай.
Таисса споткнулась. Она всё ещё не вполне твёрдо держалась на ногах. Александр-Майлз справлялся со своим телом куда лучше.
– Куда мы полетим?
Принц Пустоты усмехнулся.
– Найдём крышу повыше.
Глава 7
Платформа с Верноном и Таиссой поднималась всё выше. Замок, оставшийся внизу, превратился в зыбкую тень. Молнии в небе, напротив, сверкали уже куда ближе. А платформа всё продолжала подниматься над сияющими баннерами, мостами и цепочками фонарей, пока те не слились в пёструю панораму огней и пятен.
– Что означают баннеры? – спросила Таисса. – Я не понимаю…
– Здесь нечего понимать, – лениво отозвался Вернон. – Это всего лишь символы власти. Они отмечают территорию кланов.
Он сидел на краю шестиугольной платформы, свесив ноги. Ветер развевал тёмные волосы, и Таисса осознала, насколько лучше Вернон выглядел сейчас. Ни следа смертельной болезни: на дне его глаз жила уверенность. В Верноне не чувствовалось страха смерти и раньше, но сейчас его спокойствие было особенно ощутимым. Почти осязаемым.
И чужим.
– Откуда взялись эти кланы? – спросила Таисса, чтобы отвлечься. – Кто они?
– Этот город – приют для бедолаг вроде тебя, которых зацепили воронки. Как ты успела догадаться, живут эти ребята плохо и недолго.
– И никто из них не смог вернуться домой? Никто?
Вернон-Кай зевнул.
– Сдержки и противовесы, Таисса-бесполезное-очарование. Мне плевать, как горят твои глаза в лунном свете и как по-дурацки ты ешь пасту. Ты стала частью нарушенного равновесия, а значит, выиграла билет в волшебную страну. Поздравляю.
– Спасибо.
– Не за что.
Вернон вскинул голову, глядя на небо.
– Порой я пробираюсь к их кострам, – произнёс он внезапно. – Знаешь, о чём они говорят чаще всего, Пирс? О солнце.
Таисса вздрогнула. Этой тоски она совсем не ждала. Тоски… и откровенности. И желания говорить с ней.
«Ты моя плохая привычка, знаешь ли. От твоего общества так же трудно отказаться, как от горького виски с мандаринами».
Его чувства к ней не могли уйти до конца. Если Принц Пустоты был способен изобразить Вернона так ясно, какая-то часть его оставалась Верноном.