Таисса вырвалась, чуть не потеряв равновесие.
– Он мой сын!
– И? Будь это ещё чей-то сын, ты отправила бы его в тюрьму без колебаний. В стазис. В криокамеру. Под строгий надзор доброго дяди Эйвена. Как там поживает наш общий друг Тор?
– Я бы…
– Позволила всему идти своим чередом? Значит, через месяц Совет сделал бы это за тебя. Помнишь Сайфера и его человеческого близнеца?
– Это мой сын, – с силой повторила Таисса. – Ребёнок, который ещё ничего не сделал и не заслужил пожизненного заключения! Всего лишь младенец у Алисы на руках!
Выражение лица Вернона не изменилось.
– Я Страж. Я вижу, я ловлю, я обезвреживаю.
– Ты Страж, – глухо сказала Таисса. – Неумолимый и беспощадный.
– И защищающий планеты от превращения в пыль. Не забывай про эту милую деталь.
Молча они смотрели друг на друга.
– Ты всё-таки отчасти программа, – произнесла Таисса. – В тебе живёт твой собственный нанораствор, и он ведёт Стража только по одному пути.
– О да. – Вернон усмехнулся. – Когда ты делаешь что-то не то, у тебя болит в груди, а у меня перед глазами вертятся опустевшие планеты. Знаешь, радиоактивные астероиды порой очень мило светятся. Можно даже подумать, что там наступает весна.
Таисса сжала губы. Она не хотела представлять себе чувства Стража, не хотела воспринимать его аргументы …
Но пропускать их мимо ушей она тоже не могла. Глядя на погибший мир, застывший вдали – не могла.
– Там, за сферой, – произнесла Таисса, указывая на алую туманность. – Это ведь не иллюзия, правда? Это реальный мир. Один из тех, которые…
– Это мой дом.
Таисса замерла от этого простого ответа. Сейчас, глядя в серые глаза Вернона, Таисса смотрела в глаза совершенно другому существу. Разумному созданию, потерявшему свою планету. Что бы чувствовала она, глядя на Землю, изуродованную её сыном?
Вину. Боль, страх и полную невозможность спорить. Такое выбивает почву из-под ног у кого угодно.
Но Таисса не могла себе этого позволить.
– Я была в будущем, – выдавила она. – Я видела Тьена. Он не знал о своём предназначении, а я была свободна. Или я сбежала из твоей тюрьмы, или ты отпустил нас.
Вернон-Кай пожал плечами.
– Допустим, ты помнишь другое будущее. Пусть так. Но я существую долгие, долгие, долгие годы. И знаешь, что я видел?
– Что?
– Меняющееся будущее. Думаешь, у тех, кто попадал сюда до тебя, не было уверенности, что они выберутся? Когда-то они видели собственное будущее, путешествовали во времени, обнимали своих выросших детей… а потом попадали сюда и медленно осознавали, что реальность – вот она.
– А как же узловые точки? – севшим голосом спросила Таисса. – Если ты изменишь будущее Тьена, если похитишь младенца, исчезнут моменты, где взрослый Тьен возвращается в моё прошлое. Изменится ткань реальности. Разве не против этого ты…
Вернон закатил глаза. На секунду он сделался тем Верноном, которого Таисса знала.
– Пирс, ты плохо меня слушаешь. Я не борюсь с путешественниками во времени. Возможно, кто-то когда-нибудь построит тюрьму для любителей локальных временных петель, но им буду не я. Я не кухонный комбайн на все случаи жизни и не сражаюсь против астероидов, диктаторов с мезонными бомбами, альтернативных прошлых и убитых дедушек. Хотя если бы кто-то вовремя попал в прошлое и прирезал твоего, я бы ему поаплодировал.
– То есть…
– Человечество продолжит существовать, Пирс, – устало сказал Вернон. – Не имеет значения, по каким временным рельсам движется ваша замечательная планета: меня волнует лишь, чтобы не появился всесильный идиот, способный отправить её под откос. С Великим Светлым вы обречены.
Таисса долго молчала. Очень долго.
Ей было нечего сказать.
Тьен. Её сын. Станет Великим, который может уничтожить мир.
И она помнила, что сказал по этому поводу Вернон из альтернативной реальности:
«Уничтожить мир – это, знаешь ли, такая штука, хуже которой нет вообще ничего. И я даже не представляю, каким идиотом надо быть, чтобы этому посодействовать».
Но ничто не было предопределено. Ничто никогда не бывает предопределено.
– Перевес на твоей стороне, – наконец произнесла Таисса. – Но я помню, что в будущем я свободна, и не забуду об этом.
– Время всегда в движении, как ты говорила, – парировал Вернон. – Любая череда побед когда-нибудь заканчивается. А у меня, извини, куда больший ресурс прочности.