– Вы еще живы, Даниэль? – осведомился Фермин.
Я неуверенно кивнул, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Но как только я собрался вернуться в комнату, Фермин остановил меня:
– Когда в следующий раз вы туда войдете, вам следует выглядеть жизнерадостнее. На ваше счастье, сеньора Беа еще не вполне пришла в себя и едва ли соображает, что происходит вокруг. Так вот, если угодно выслушать мое мнение, я считаю, что вам сейчас необходим глоток свежего воздуха, он укрепит нервную систему и позволит со второй попытки выступить на сцене с большей непринужденностью.
Не дожидаясь ответа, Фермин схватил меня за руку и потащил по коридору к лестнице, которая вела на балюстраду, парившую между небом и Барселоной. В лицо повеяло холодным воздухом, и я с жадностью хватал его ртом.
– Закройте глаза и сделайте три глубоких вдоха. Медленно, будто легкие заканчиваются у ботинок, – наставительно произнес Фермин. – Этому фокусу меня научил монах в заливе. Я свел с ним знакомство, когда работал портье и счетоводом в паршивом портовом бордельчике. Большего охальника свет не видывал…
Я трижды глубоко вдохнул, согласно совету, и еще три раза сверх предписания в надежде испытать целительное действие свежего воздуха, обещанное Фермином и его тибетским гуру. Почувствовал легкое головокружение и пошатнулся, но Фермин поддержал меня.
– Впадать в ступор тоже не следует. Встряхнитесь немного, ведь нынешние обстоятельства требуют спокойствия, а не апатии.
Я открыл глаза и увидел пустынные улицы и город, спавший у моих ног. Время близилось к трем часам ночи, и больница Сан-Пау была погружена в сумеречное оцепенение. Нарядные купола, башенки и арки ансамбля, сплетавшиеся в затейливые арабески, окутывала легкая дымка, стекавшая с холма Кармель. Я молча смотрел на бесстрастную Барселону, какой она видится только из больничных палат, равнодушную к страхам и надеждам страждущих, и позволил себе замерзнуть, пока не прояснилась голова.
– Наверное, вы сочтете меня трусом, – проговорил я.
Фермин внимательно взглянул на меня и пожал плечами:
– Не драматизируйте. Скорее я сказал бы, что вы угнетены и пребываете в сильном смятении, что по сути то же самое, однако избавляет от ответственности и осмеяния. К счастью, у меня есть хорошее лекарство.
Он расстегнул макинтош – бездонную пещеру чудес, превращавшуюся иной раз то в передвижную аптеку лекарственных трав, то в музей диковинок или в хранилище артефактов и реликвий, раздобытых на бесчисленных базарчиках и небольших аукционах.
– Не понимаю, как вы ухитряетесь носить на себе полный ассортимент скобяной лавки, Фермин!
– Чистая физика. Если измерить тощую комплекцию вашего покорного слуги в мышечных волокнах и хрящевой ткани, то получается, что сей арсенал усиливает мое гравитационное поле и удерживает на приколе во время сильного ветра и прочих природных катаклизмов. Не воображайте, будто вам удастся легко сбить меня с толку комментариями, которые совершенно не относятся к делу, поскольку мы поднялись сюда вовсе не для того, чтобы поболтать или заменить рекламный щит.
Сделав мне внушение, Фермин извлек из одного из своих многочисленных карманов жестяную флягу и принялся отвинчивать крышку. Понюхав содержимое, словно оно было божественным нектаром, одобрительно улыбнулся, протянул баклажку мне и, глядя проникновенно в лицо, поощрительно кивнул:
– Выпейте, или будете раскаиваться до конца своих дней.
Я неохотно принял фляжку:
– Что это? Пахнет динамитом.
– Нет. Там микстура, предназначенная, чтобы поднимать на ноги покойников и приводить в чувство молокососов, малодушно испугавшихся житейских трудностей. Универсальный коктейль моего собственного изобретения, изготовленный из анисового ликера «Анис дель моно» и других спиртовых настоек, взболтанных с крепчайшим бренди, который я купил в водочном ларьке у косоглазого цыгана, с добавлением нескольких капель вишневой наливки и ликеров Монсеррата, чтобы букет приобрел неповторимый аромат садов Каталонии.
– Боже мой!
– Вот тут-то и становится понятно, кто настоящий мужчина, а у кого кишка тонка. Пейте залпом, как легионер, заскочивший на свадебное пиршество.
Я подчинился и глотнул омерзительную бурду, имевшую вкус бензина с сахаром. Ликер обжег внутренности, но прежде чем я успел опомниться, Фермин жестом потребовал от меня повторения процедуры. Пренебрегая протестами и брожением в своем желудке, я принял вторую дозу, испытывая признательность за чувство покоя и оцепенения, которое мне подарил варварский напиток.