— Нас ждут в зале совещаний, — сказал Глебов. — Вы готовы?
— А разве у меня есть выбор? — вяло пожал плечами Кийск.
— Сегодня вы встретитесь с новыми людьми, — Глебов снял со спинки стула пиджак и подал его Кийску. — Возможно, они станут задавать вопросы, на которые вы отвечали уже много раз. Все это, должно быть, изрядно вам надоело. И, тем не менее, Иво, прошу вас, будьте предельно сосредоточены и внимательны. Возможно, сегодняшняя встреча в значительной мере определит то, что ожидает вас в дальнейшем.
— Мне наконец-то вынесут приговор? — мрачно пошутил Кийск.
Лицо Глебова расплылось в улыбке.
— Мне импонирует ваше пристрастие к черному юмору.
Когда Кийск в сопровождении Глебова вышел из комнаты, дежуривший у двери лейтенант окинул его придирчивым взглядам, точно строгая мамаша, провожающая дочь на первый бал, но, как обычно, остался безмолвен. Глебов вызвал лифт. Кийск давно уже обратил внимание на то, что стоило только Глебову нажать кнопку вызова, как двери лифта тотчас же открывались. Еще ни разу им не пришлось ждать, как будто лифт, которым пользовался Глебов, был предназначен только для него одного.
Зал, в который доставил Кийска Глебов, был знаком ему едва ли не до боли. Освещение в зале было неярким, чуть зеленоватым. Должно быть потому, что психологи считают, будто зеленый цвет действует на людей успокаивающе. Всю дальнюю стену занимал огромный экран. В центре стоял подковообразно изогнутый стол.
Войдя в зал, Кийск, не дожидаясь приглашения, занял свое обычное место на стуле, установленном в центре подковы. Глебов подошел к правому от Кийска краю стола.
За столом сидело пять человек. Двое из них были знакомы Кийску. Сидевший слева, почти на самом углу, маленький, щуплый, с редкими серыми волосами, зачесанными так, чтобы маскировать плешь на затылке, не пропустил ни одной встречи с Кийском. Он всегда занимал одно и то же место, никогда ничего не говорил, но, то и дело бросая на Кийска быстрые взгляды, что-то старательно строчил в тонких ученических тетрадях. Того, что сидел рядом, — высокого, сухопарого, с орлиным профилем и седыми волосами, остриженными так коротко, что череп его казался голым, — Кийск видел раз пять или шесть, в самом начале своего пребывания в Совете безопасности. Кийску он тогда показался похожим не на эсбэшника, а на кадрового военного. Вопросы он задавал дельные и ответов требовал конкретных, но спустя какое-то время перестал показываться.
Глебов непременно представлял Кийску новых людей, но имена, называемые им, были либо подчеркнуто безликими, либо надуманно вычурными, так что явно не имело смысла пытаться запоминать их.
Традиция не была нарушена и в этот раз.
— Господин Кийск, позвольте представить вам господина Смита, — жест рукой в сторону молодого брюнета. — Господина Ли, — рука переместилась в сторону человека крепкого телосложения с восточными чертами лица. — И господина Штраггратерна, — Глебов указал на пожилого, спокойного человека, похожего на школьного учителя астрономии.
Сам Кийск, судя по всему, в представлении не нуждался.
Посчитав на этом свою миссию исчерпанной, Глебов сел.
Какое-то время Кийска просто молча рассматривали.
Кийск скосил глаза налево, и ему показалось, что он заметил, как высокий, которого он считал военным, ободряюще подмигнул.
— Господин Кийск, — начал Смит. — Мы видели видеозаписи предыдущих бесед с вами, и у нас возникли вопросы, которые мы хотели бы задать вам лично.
— Прошу вас, — сделал приглашающий жест Кийск.
— Правильно ли мы поняли: Лабиринт — это не некое абстрактное понятие, а реально существующие ходы сквозь пространство?
— Именно так. Не с помощью же абстрактных формул мы с Кивановым попали с РХ-183 на Землю.
— Ваш путь в Лабиринте занял три дня. Как вы определяли время?
— У Киванова были часы.
— Вы уверены, что в Лабиринте часы показывали правильное время?
— Нет. Хотя во время ранних посещений Лабиринта никто не замечал сбоев в работе часов.
— Три дня вы ничего не ели и не пили?
— Да. Пока мы находились в Лабиринте, мы не чувствовали ни голода, ни жажды.
— Чем вы это объясняете?
— Возможно, Лабиринт влияет как-то на физиологию.
— За три дня вы пешком проделали путь, который у космического корабля занимает девять дней, — перехватил у Смита эстафету Ли. — А на Земле за это время прошло почти десять лет. Вам не кажется это странным?
— «Странным» — это, пожалуй, слишком мягко сказано, — усмехнулся Кийск. — У меня это просто не укладывается в голове.
— И все же?
— Если вы хотите, чтобы я вам объяснил, как такое могло произойти, то у меня ответа нет. Все дело в свойствах Лабиринта.
— Что вы имеете в виду?
— То, что его ходы проходят не только сквозь пространство, но и сквозь время.
— На удивление простое и ясное объяснение, — голосом, лишенным каких-либо интонаций, произнес Смит.
Только едва заметный прищур выдавал его истинное отношение к словам Кийска.
— А вы попробуйте предложить другое, — неожиданно встал на сторону Кийска молчавший до сих пор третий, с труднозапоминаемым именем, похожий на учителя. — Просматривая беседы с вами, — обратился он к Кийску, — я заметил, что, говоря о Лабиринте, вы наделяете его личностными свойствами. Вы употребляете такие выражения, как «Лабиринт решил», «Лабиринт дал нам понять», «Лабиринт сделал то-то и то-то». Похоже, что вы считаете Лабиринт самоорганизующейся структурой?
— Для меня в этом нет никаких сомнений. Я не представляю себе его природу: был ли он кем-то создан или же возник одновременно со всей Вселенной? Не знаю. Голос в пещере говорил, что Лабиринт существовал всегда. Но я знаю, что он способен собирать информацию, принимать на основе ее решения и конкретными действиями воплощать их в жизнь.
— Получается, что на Лабиринт можно оказывать воздействие?
— Конечно. Свидетельством тому является то, что произошло с нами. Все дело в том, как предугадать, к каким последствиям приведет то или иное воздействие на Лабиринт?
— А как вы сами оцениваете то, что произошло с вами?