По нему двигалась красная точка.
Ее увидели все находившиеся в диспетчерской.
Она внезапно появилась прямо за спиной ничего не подозревающего Мортенсона.
— Боже, — прошептал Креспи.
Сбежавший чужой висел вниз головой, наверное ухватившись за какую-то высоко расположенную трубу, до которой не доставала камера. На экране показалась его блестящая голова, затем ужасные зубы, вперед вытянулась изогнутая черная лапища...
Первым закричал Чурч, к нему подключились остальные, сидевшие в диспетчерской:
— Мортенсон, уходите оттуда!
Техник пока ничего не подозревал. Худощавый мужчина с тонкими чертами лица развел руками, как бы извиняясь, и обратился к камере:
— Но, сэр, я только что...
Он не успел закончить фразу, не смог ее закончить: на его горле оказались острые когти, черная лапа обвила его шею и подняла Мортенсона с такой легкостью, с какой человек поднимает перышко.
Из горла у Мортенсона вырвался сдавленный крик, он не осознавал, что с ним происходит и кто тянет его к своим выдвигающимся челюстям.
Крик внезапно оборвался: это второй ряд зубов чудовища выдвинулся вперед и впился в черепную коробку бедняги. Изображение исчезло с экранов: объектив камеры залило кровью.
Все новые и новые струи крови заливали объектив, за красной завесой чувствовалось какое-то движение.
Работали челюсти, что-то пережевывая, иногда причмокивая. Собравшиеся в диспетчерской пришли в ужас.
Чурч отключил звук, отвел взгляд от красного экрана и сказал тихим голосом:
— Хаукс и Стокдейл, одевайтесь в защитные комбинезоны и займитесь чужим.
— Что там делал Мортенсон? — злобным голосом заговорил Тавес, лицо которого стало мертвенно-бледным. — Про какой заведенный на станции порядок он говорил, черт побери?
Чурч внимательно посмотрел на него и ответил:
— Сэр, то, что Мортенсон там делал, теперь уже имеет второстепенное значение.
Креспи тошнило. Тошнота подступала к горлу. Он с трудом сдерживался. Чурч говорил спокойным голосом, в нем практически не чувствовалось напряжения. На экране можно было только смутно разобрать огромные зубы, большая часть объектива до сих пор была покрыта кровью.
Тавес повернулся к двери. Обычная бравада постепенно возвращалась к нему.
— Чурч, я жду отчета о случившемся у себя на столе к восьми ноль-ноль завтра.
— Есть, — тихо ответил Чурч совершенно равнодушно. Потом он снова повернулся к экрану и какое-то время наблюдал за неясными очертаниями за красной пеленой.
Наконец он вздохнул и обратился к одному из сотрудников, надевшему специальный защитный комбинезон:
— Блейк, вы и...
МакГиннесс сделала шаг вперед. Чурч посмотрел на нее.
— Кто вы? — спросил доктор.
— Шарон МакГиннесс, сэр. Я только сегодня прибыла на станцию.
Чурч приподнял одну бровь, потом в его взгляде что-то изменилось, словно он узнал ее.
— МакГиннесс... — медленно произнес Чурч.
То, что промелькнуло у него в глазах, почти сразу же исчезло.
— Блейк, вы и МакГиннесс проверите, что чужой снова заперт. Необходимо отгородить блок SJ-12.
Чурч перевел взгляд на сидевшего перед монитором крупного чернокожего мужчину:
— Уильямс, закрывайте лабораторию. Охрана должна перейти к вольерам.
— Есть.
Чурч стоял несколько секунд, глубоко задумавшись, приложив одну руку к подбородку. Его плечи опустились, лицо казалось вытянутым и осунувшимся. Креспи почувствовал к нему симпатию: доктор сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Креспи не хотелось бы сейчас оказаться на месте Чурча.
Доктор поднял голову и посмотрел на Креспи.
— Встретимся в лаборатории через восемь часов, — заявил он. Чурч, видимо, хотел сказать что-то еще, но передумал, повернулся и медленно пошел прочь. Он выглядел побитым, человеком, который потерял все.
— Хорошо, — ответил Креспи. — Я буду у себя в каюте.
Чурч вяло махнул рукой через плечо и покинул помещение.
Глава 9
Креспи остался в диспетчерской. Он был в состоянии депрессии, чувствовал себя неимоверно усталым. Он посмотрел на часы и вздохнул. Еще не прошло и двух часов с того момента, как он ступил на борт станции, а случилось уже гораздо больше, чем за последние два года его работы на Земле!
Внезапно у него появилось ощущение, даже уверенность, что ему не следовало прилетать сюда, что он сглупил, согласившись на выполнение задания, о котором практически ничего не знал. Он с ностальгией вспомнил транспортный корабль, доставивший его сюда, на борту которого он находился еще сегодня утром. Тогда он еще не был здесь, на «Безымянной». Тут что-то определенно не так. Совсем не так.
«Спокойно, Креспи, — приказал внутренний голос. — Все уладится. Просто сегодня один из твоих плохих дней».
Вот для кого день точно оказался плохим, так это для лейтенанта Мортенсона. А Креспи лишь пребывает в отвратительном настроении, и ему требуется пойти куда-то и расслабиться.