– На Земле таких пауков не бывает, – Иван указал рукой на кроны деревьев, в которых спрятались пауки. – А что мы с поваленным деревом будем делать?
– Оч, – хорек поднял с земли палку, насобирал в траве сухих листьев, сухую траву, оторвал пласт коры от дерева, которое Аникеев мог бы назвать березой, если бы у дерева плоды не были похожи на кабачки, а листья были бы не такими большими.
Высыпав то, что удалось найти на небольшую выбоину в стволе дерева, Чирк принялся вращать между ладонями палочку. Сначала он это делал остервенело, высунув кончик языка, но быстро устал и протянул палочку Ивану.
– Фит!
– Ты бы сразу сказал, что нужен огонь! – Аникеев достал из рюкзака зажигалку блондинки, чиркнул колесиком. Язычки пламени вспыхнули и стали пожирать кучку листьев и травы, потом перекинулись на кору дерева.
– Вот это да! – закричал хорек, прыгая вокруг костерка, махая руками и радуясь, как ребенок. – Чиван, ты – кагу!
– Я знаю, что я – молодец. Ты бы сразу сказал мне, что хочешь дерево поджечь и не мучился. Кстати, как это дерево называется?
– Саб, – ответил Чирк.
Саб горел медленно, отдавая тепло и освещая огнем всё вокруг. На Земле Аникеев подобных деревьев никогда не видел.
Они съели по одному зеленому плоду, один оставили в рюкзаке и легли спать рядом с медленно горящим сабом. К тому времени уже стемнело. Сон быстро сморил Чирка, и он уснул на больших листьях местного растения, похожего на пальму, укрывшись детскими и женскими вещами, найденными в «Победе».
Иван лег на листья «амаки», укрывшись пиджаком. Иногда он смотрел по сторонам и видел горящие желтым светом глаза в темноте. Эти глаза его не пугали. Он знал, что какие бы животные ни прятались под пологом ночи, они никогда не подойдут к огню и не причинят ни ему, ни его другу никакого вреда.
Чирк с Иваном проснулись, когда вокруг щебетали птицы и стрекотали насекомые. Это многоголосье и разбудило их. Где-то за плотными зарослями деревьев слышались шаги какого-то животного. В отдалении послышалось рычание, а вслед за ним – жалобный писк.
– Кого-то сожрали, – произнес Аникеев, потягиваясь.
Рядом лежали дымящиеся угли – то, что осталось от саба. Окончательно проснувшись, Аникеев с Чирком умылись водой из изогнутого листа растения, каких точно нет на Земле, подкрепились зеленым плодом из рюкзака. Потом Чирк показал Аникееву траву, по вкусу напоминающую щавель. Нескольких таких травинок Ивану вполне хватило, чтобы почувствовать себя сытым. Собрав вещи, они пошли дальше, вглубь леса.
Так начался очередной день, из жизни заложников лабиринта. Этот день не очень отличался от семи последующих. Иван с Чирком углублялись всё дальше в лес. Они уже не обращали внимание на местную флору и фауну. Всё воспринималось, как само собой разумеющееся: гигантские ящеры, живые растения, огромные насекомые и всё прочее.
Поняв, что местной флоре и фауне противен запах духов блондинки, Иван вылил остатки флакончика на свою одежду и на одежду Чирка. Чирк сначала сопротивлялся, зажимал рукой нос, но потом привык. Ни животные, ни насекомые, ни плотоядные растения Ивана и Чирка больше не трогали. Запах духов их отпугивал.
Аникеев с Чирком шли вперед, ведомые лишь внутренним чутьем. Что-то им подсказывало, что нужно идти вперед, и они шли.
Сухой саб обеспечивал их огнем и теплом. Правда, иногда, чтобы найти нужное дерево, нужно было пройти километров десять по непроходимому лесу. Рано или поздно Иван с Чирком все равно находили нужное дерево.
Аникеев иногда думал: а что будет, если они не найдут саб? Их съедят животные? Они погибнут ночью от холода? Может, это и случилось бы, но Чирк всегда находил нужное дерево по запаху.
За то время, которое они провели вместе, Чирк научился вполне сносно говорить по-русски. Зато Ивану язык Чирка давался с трудом. Он знал отдельные слова, но не мог составить их в предложения. Чирк всегда начинал смеяться, когда Аникеев из уважения к нему пытался что-нибудь сказать на языке литсян. А ведь Чирк был именно литсянином, с планеты Литс. С того дня, когда они нашли одежду в «Победе», Чирк полностью сбросил волосяной покров и стал похож на худого ребенка лет трех-четырех. От человеческого ребенка он отличался только торчащим из дыры в шортах голым, тонким хвостом и морщинистым личиком.
– Каб тос мата, – сказал Иван, когда они с Чирком шли по тропе, протоптанной, судя по следам, каким-то крупным животным.
– Ты хочешь сказать, что у тебя что-то с задницей? – рот Чирка растянулся в улыбке.