Он листал страницы газеты, пока не наткнулся на статью на последней странице: «В пятницу 17 июня было найдено тело Светы Кривошеиной в подъезде дома номер пять на улице Мира … В городе орудует маньяк! На вид – двадцать-двадцать пять лет, рост – 175 -180 сантиметров, волосы темные… Все силы милиции брошены на его поимку. Если вы располагаете какой-то информацией, звоните…»
Бегло пробежавшись глазами по статье, Аникеев вдруг вспомнил Олесю Мороз, которая училась с ним в одном классе, которая стала жертвой этого маньяка. Она жила в двух кварталах от дома, в котором жили Аникеевы, в пригороде Челябинска. Один из парней, который жил в одном подъезде с Олесей, рассказывал, что пол и стены подъезда были залиты кровью, которые потом долго никто не мог смыть. Бурые пятна крови пропали только тогда, когда в подъезде сделали ремонт. А ремонт сделали только в конце девяностых. Ещё Иван слышал, что того маньяка так и не поймали. А многие мамашки пугали потом им своих непослушных детей.
Мимо прошла Олеся Мороз. Аникеев вздрогнул. Он ведь только что вспоминал о ней.
Олеся шла беззаботной походкой, держа в руке мороженое в вафельном стаканчике. В какой-то момент её взгляд скользнул по лицу Ивана. Это была именно она, бывшая одноклассница, которая была зверски убита летом восемьдесят девятого года. Но сейчас она была жива. Возможно, она даже не догадывалась, что ей угрожает смертельная опасность. Улыбнувшись Ивану, она пошла в сторону своего дома, видимо, приняв Аникеева за родственника какого-нибудь одноклассника или одноклассницы. Аникеев улыбнулся ей в ответ, но улыбка получилась какой-то натянутой и неестественной.
Лютый Мороз, Снежная Королева – далеко не все прозвища Олеси, которые были у неё, пока она училась в школе. Аникеев всю жизнь помнил, как смотрел со стороны на её похороны, как видел плачущих родственников, маленький гроб с телом девочки, который выносили из подъезда и грузили в автобус с черными полосами по бокам. Иван помнил тишину, повисшую в тот день во дворе. Казалось, что даже птицы не чирикали, чтобы не нарушить траурное молчание.
Но в тот момент, когда Аникеев сидел на скамейке с газетой в руке, Олеся была живой и здоровой. Ветер трепал её белое платье, на лице Олеси играла улыбка.
Внимание Ивана вдруг привлек какой-то серый, невзрачный парень лет двадцати. Он шел за Олесей, то останавливаясь, делая вид, что завязывает шнурки на кедах, то ускоряясь. Поведение того парня показалось Ивану подозрительным. Он определенно проявлял к девочке интерес и преследовал её.
Олеся зашла в подъезд. Парень, посмотрев по сторонам, вошел следом.
– Твою мать, – Аникеев вскочил со скамейки, выбросив газету. Ветер тут же подхватил её и понес по двору. – Что я сижу? Это же и есть тот самый маньяк! Газета – подсказка!
Иван побежал, чувствуя, как его сердце колотится в груди, но не столько от быстрого бега, сколько от волнения.
Рванув на себя ручку двери, Аникеев нырнул в темноту подъезда, ощутив знакомые с детства запахи – смесь запахов мочи, табака и сырости. Где-то наверху слышались звуки возни, всхлипывания и шепот. Не теряя ни секунды, Аникеев устремился наверх, перепрыгивая через ступени, на ходу роясь в мешке. В ладонь легла зажигалка, подаренная Павловым. На лестничном пролете между третьим и четвертым этажами он увидел того подозрительного парня. Одной рукой он держал Олесю за шею, в другой его руке был зажат нож с длинным блестящим лезвием, которое уперлось в горло девочки. Аникеев старался ступать тихо, но маньяк все рано его услышал или почувствовал его приближение каким-то звериным чутьем. При приближении Аникеева маньяк отпустил Олесю, резко развернулся с ножом в руке. В этот момент Иван вдавил в корпус кнопку. Из открывшегося отверстия вырвалось пламя огня. Зажигалка будто уловила мысли Аникеева. В тот момент он хотел спалить этого гада, чтобы от него остались только угольки.
Пламя, вырвавшееся из зажигалки, было не меньше полутора метров в длину. Оно облизало одежду маньяка, после чего тот вспыхнул, в мгновение ока превратившись в горящий факел. Нож выпал из его руки. Маньяк рухнул на пол, стал катался по нему, срывая с себя одежду, крича во всё горло. Пламя охватывало его всё сильнее.
Иван повернулся к Олесе.
– Ты цела?
– Д-да, – ответила девочка. По её щекам текли слёзы.
– Вот и отлично. Побежали отсюда!
Аникеев схватил Олесю в охабку, и они рванулись по ступенькам вниз.
Когда они выскочили из подъезда, к крыльцу подъезжал милицейский «уазик». Вероятно, кто-то из бдительных жильцов вызвал милицию. Аникееву было не понятно, как милиционеры успели приехать так быстро, но у него не было никакого желания общаться с ними. Документов у него с собой не было, и он не знал, как объяснит милиционерам, что прибыл через лабиринт из будущего. Врядли они ему поверят.