Спуск был крутым. От кучи снега в верхней части горы и до самого низа тек ручеек талой воды. Ноги проваливались в чавкающую кашицу по щиколотки и скользили. Вероятно, под слоем грязи был лёд. Схватившись за голые ветки кустов, Иван стал осторожно спускаться, но тут ветки кустарника обожгли ему ладони. На ладонях остались красные следы, как от ожогов. Выпустив ветки из рук, Иван заскользил ботинками по смеси грязи и талого снега, запнулся ногами об корягу, торчащую из-под земли. Чертыхнувшись, он кубарем покатился вниз. Он кувыркался, не в силах остановиться. Перед глазами мелькали кусты, деревья, темная земля, снег, быстро спускающийся сверху носорог. В какой-то момент Иван оказался на животе. Выставив вперед руки, он скользил вниз, чувствуя животом и грудью каждую кочку, каждый камушек, каждый корень дерева, торчащий из земли. Ему было больно и страшно. Его одежда была мокрой и грязной. Наконец-то остановившись, он оглянулся. Носорог опять стал сокращать расстояние.
«Отвяжись от меня, тварь!», – крикнул Аникеев носорогу и побежал дальше.
А впереди заросли были ещё гуще. Снега в низине было больше, передвигаться было сложнее. Ноги вязли в снегу по колено, пыхтение носорога за спиной было всё ближе и ближе. Иван даже чувствовал запах животного – запах псины и коровьего навоза.
Когда Аникеев окончательно выбился из сил, а от безысходности хотелось завыть по-волчьи, он вдруг почувствовал, как земля уходит из-под ног, и он куда-то проваливается. Иван упал на что-то мягкое. Сверху на него посыпались ветки, сухая трава. Было темно, если не считать тусклого света, который просачивался через дыру, сделанную Иваном. Где-то рядом слышалось сопение. Наверху топал и громко фыркал носорог. Сопение усилилось, потом раздался оглушительный рёв.
По мере привыкания глаз к темноте, Аникеев увидел, что находится в какой-то яме. Яма была большой и глубокой. На дне ямы угадывались темные силуэты. Запах в яме стоял ужасный. Аникееву сразу пришли на ум слова деда: «Воняет, как в конюшне! Дышать нечем».
Силуэты вдруг зашевелились. В темноте сверкнула сначала одна пара больших глаз, потом – вторая, третья, четвертая, пятая. Рёв усилился. Казалось, что это ревет вся яма. Нечто мягкое под Иваном пришло в движение. Последовал толчок в спину, от которого Аникеев скатился на холодную землю. Когда он поднял голову, чтобы рассмотреть, что это было, он увидел очертания медведя с длинными лапами и большой головой. Медведь стоял на задних лапах и нюхал носом воздух. В высоту он был, как минимум, три с половиной метра. Цепляясь передними лапами за края ямы, он выбрался наружу. Повертев головой, Аникеев увидел спереди, сзади, по бокам таких же больших медведей. И тут до него дошло, что находится он не в яме, а в берлоге в окружении медведей. От ужаса у Ивана перехватило дыхание, липкий пот стал заливать глаза.
Медведи один за другим выбирались из берлоги, мощными лапами раздвигая стволы деревьев, которыми был завален вход в берлогу. Когда из берлоги вылез последний медведь, и вход в берлогу был очищен, внутри стало светло. Аникеев увидел, что всё дно берлоги покрыто слоем костей и черепов разных – в основном, крупных – животных. Скелетов людей и человекоподобных существ там не было.
Звуки, издаваемые носорогом на верху – топот ног, фырканье и хрюканье – стали удаляться. Рычание медведей тоже слышалось где-то в отдалении. Поняв, что сейчас – самое время уходить из берлоги, Иван стал карабкаться по стволу дерева вверх, цепляясь за сучки, обдирая в кровь ладони об кору. Оказавшись наверху, он уже хотел скрыться в лесных зарослях, но замер за кустами. Взгляд его был прикован к поляне метрах в семидесяти от берлоги. На поляне самый большой медведь, рыча, бегал вокруг носорога, отвлекая его внимание. Носорог то и дело бросался в атаку, нагнув голову с большим рогом, но медведь ловко уходил от ударов, нанося носорогу удары передними лапами, оставляя на его шкуре кровавые раны. Глядя на большого медведя, Иван подумал о том, что, если бы у мишки лапы были короче, то не смог бы он так быстро двигаться, и носорог давно бы насадил его на свой рог, как сосиску на вилку. Но этому не суждено было случиться. Носорог уже был измотан, громко сопел и двигался с каждой секундой всё медленнее. Кровь с его боков лилась ручьями. Шерсть, пропитавшись кровью, стала красной. Ему явно нужна была короткая передышка. А вот медведь, наоборот, был полон сил и энергии. Запах крови носорога раззадоривал его. Он наступал на носорога, ударяя то правой, то левой лапой, ловко отскакивал в стороны, когда носорог пытался боднуть его, опять бил лапами. Так продолжалось, пока носорог не остановился. Из его рта на землю капала кроваво-красная пена. Как только носорог встал, четыре других медведя, которым до того момента отводилась роль зрителей, кинулись на него, повалили его на землю, вспороли брюхо. Вывалив на снег дымящиеся внутренности, они стали вгрызаться в них. Судя по всему, носорог был ещё жив. Он хрюкал, мотал головой. Когда зубы большого медведя сомкнулись на шее носорога, тот еще немного подергался и затих.